десятки фотографий разлетелись по кафельному полу. Девочка охнула, бросилась собирать карточки. Мгновенье спустя Алекс обнаружил, что усердно помогает ей, несмотря на раскатывающуюся по черепу боль.
Некоторые фотографии были настолько старые, что больше походили на выцветшие рисунки, выведенные на плотной бумаге. Он аккуратно складывал их одну на другую, пока не получилась толстая пачка. Последней легла подпаленная карточка с двумя летчиками – за их головами виднелся накрененный английский биплан. Подпись в углу добавляла, что шел декабрь тысяча девятьсот четырнадцатого года. Да чего жизнерадостные улыбки у ребят. У одного глаза такие светлые, что даже с вытравленной временем картонки он смотрит, словно слепой. У второго было лицо Алекса Райна.
Алекс не знал, как долго просидел на полу, таращась на пожелтевшую фотокарточку. Кто-то осторожно потрогал его за плечо, и он вскинулся, заставив отпрянуть сидевшую рядом девочку. Удивительно, что она не бросилась прочь в слезах. Меньше всего он хотел пугать ее, но ему нужно было задать вопрос. Могло ли мироздание посмеяться над ним в столь чудной манере, сведя в случайной забегаловке с еще одной порцией родни?
Девочка встревожено заглянула ему в лицо: – Вам нехорошо?
Да, ему было нехорошо. Алекс снова посмотрел на фотографию.
«Даже хуже, чем я думал».
На карточке улыбались двое пожилых летчиков. Ни у одного из них не было светлых глаз. Ни один не походил на Райна.
Алекс вернул девочке фотографии и молча вышел из кофейни.
Рональд догнал его возле машины. Дождался, пока он разблокирует замки, затем выхватил ключи и уставился в упор, словно сова. Райн не собирался спорить. Хлынул дождь. Вибрирующая спица в затылке начала медленно истончаться, но он по-прежнему чувствовал себя, будто после обморока. Рональд забрался в салон проверить хорька. Путных мыслей не было. Алекс покорно уселся на пассажирское кресло и пристегнул ремень.
Через минуту Тэйси устроился рядом, сунул ему в руки горячий картонный стаканчик с кофе и завел мотор. – Рассказывай.
Это чудовищное слово преследовало его всю жизнь.
Рука невольно потянулась к бардачку, но он вовремя остановил движение. Алекс не мог понять, зачем сопротивляется желанию довериться другу, последние десять лет заменявшему ему отца. Даже сейчас, когда разум подсунул не смутную тень на грани видимости, а однозначную галлюцинацию. Возможно, настоящая неприятность таилась вовсе не в том, что ему мерещились преследователи и странные фотографии, а в полном отсутствии страха перед ними.
Что он чувствовал? Нетерпение? Если бы не так сильно болела голова.
– Ты же меня знаешь лучше, чем я сам, – устало пробормотал Райн, делая глоток из стаканчика, в котором вместо кофе оказался зеленый чай.
– Если я хорошо тебя знаю,
