Время было предобеденное, они опаздывали, и замкомвзвода Цыпа, наскоро построив группу, бегом отправил ее на обед.
Когда мы, пообедав, возвращались в казарму, посреди плаца батарею поджидал Хиль. Его вид не предвещал ничего доброго: багровое лицо и раздувшаяся шея говорили, что впереди нешуточная «вакханалия».
«Анциферов! – гаркнул Хиль. – Где у вас Попов?!»
«В строю!!!» – бодро ответил Цыпа.
И тут грянула буря: «Он у тебя в сортире 2-го учебного корпуса висит!!!» Дальше минут пятнадцать Хиль бушевал с неимоверной силой. Из того, что он сказал Цыпе, печатными были только предлоги.
Это была первая «вакханалия экстра – класса» в исполнении Хиля…
Выяснилось, что Цыпа не стал «считать» всех курсантов перед отправкой в батарею, а в это время Попов пошел в уборную учебного корпуса и повесился на своем брючном ремне.
Причин такому трагическому шагу не было ровным счетом никаких. Он был членом сборной училища по бегу, вел довольно свободную по сравнению с нами жизнь, частенько бывая на сборах и соревнованиях. За самых тупых «спортсменов», при крайней необходимости, «сдавали» зачеты и экзамены комбаты, договариваясь с преподавателями. Опасности для Попова от несдачи этого зачета не было вовсе. Про то, что у нас вовсе не было никаких «неуставных отношений», и говорить не приходится. Тот случай остался для всех нас загадкой человеческой психики.
Другая «экстренная вакханалия» случилась на 4-м курсе и по более веселому поводу.
Слегка «оборзев» за годы учебы, четверокурсники не ходили, обычно, на вечерние прогулки, а смотрели телевизор в казарме.
Однажды во время прогулки в казарму прибыл уже «взведенный» какой-то неприятностью Хиль. Набросившись на старшину и дежурного, он погнал нас на плац на «прогулку», нарушая неписанные традиции. Народ ворчал, но видя настрой Хиля, нехотя вышел «гулять». Построив батарею, Хиль решил, видимо, «воспитать» нас, подав команду «Запевай!». Это было уже слишком. Мы молча шагали строем вокруг плаца. Выждав два круга, Хиль остановил строй и сообщил, что «молча» мы будем гулять до самого утра. Ситуация накалялась.
«С места, с песней, шагом МАРШ!» скомандовал Хиль.
И Женя Кацер запел популярную у нас тогда песню:
«В жизни давно я понял: кроется гибель где:
В пиве никто не тонет, тонут всегда в воде!
Реки, моря, проливы – сколько от вас вреда
Губит людей не пиво, губит людей вода!!!» – грянули мы за ним в 120 глоток.
«Скажем, в работе нашей, друг незабвенный мой
Пиво всего однажды взял и развел водой.
И, улыбнувшись криво, крикнул в день суда:
«Губит людей не пиво, губит людей вода!» – снова «рявкнул» строй.
«Если
