полотенце и теперь просила меня его принести. Я бросился в ванную, тщательно вытер аппетитную купальщицу с головы до ног, подхватил на руки и отнес в спальню. Слов нет, она была чертовски хороша!
Медовый месяц стремительно набирал обороты. Я прилежно трудился день и ночь, как пчела, собирая нектар со всех цветков. Ночью – дочка, днем – мама. О чем еще можно мечтать! Но в какой-то момент жена заподозрила неладное и засобиралась домой. Понятно, такой оборот не вызвал у меня ни малейшего энтузиазма. Мой отказ был встречен в штыки, начались бесконечные ссоры и выяснение отношений.
Чаша терпения обоих в какой-то момент переполнилась, и, устав от взаимных упреков, мы решили разойтись. Выйдя из дома, мы дошли до конца квартала, простились и пошли в разные стороны.
Прошло несколько дней. Я бесцельно слонялся по улицам и вдруг наткнулся на нее. Слезы брызнули у нее из глаз, и она принялась обвинять меня в том, что я никогда, никогда не любил ее. Не давая мне опомниться, она потащила меня туда, где теперь снимала комнату. Нужно все обсудить, заявила она таким тоном, словно от этого зависела ее жизнь. Чувствуя себя последней скотиной, я малодушно пошел у нее на поводу. При этом я прекрасно понимал, что толку в этом никакого.
К моему удивлению, она ни словом не обмолвилась о матери; она говорила только о себе, о своей неудавшейся жизни, о том, что никто ее не понимает. Мужчинам подавай только секс, а ей так хочется любви. На этой патетической ноте мы неожиданно оказались в объятиях друг друга, и между нами завязалась жаркая схватка. Когда все закончилось, мы остались обессиленно лежать на поле боя, то есть под столом. Ее глаза покраснели и опухли, волосы растрепались. Она напомнила мне героиню древнегреческой трагедии. Как всегда, не обошлось без истерики. Мир ужасен, мужчины одинаковы и так далее. Она пристала ко мне, требуя, чтобы я наконец выложил начистоту, считаю ли ее испорченной, порочной, как она выразилась, или нет. В ее устах эти слова прозвучали так нелепо, что я не сразу нашелся с ответом. Тут она перевела разговор на свою мать, жалуясь на то, что всегда боялась стать на нее похожей. Я должен был согласиться, что ей досталась развратная мать, а мне, соответственно, такая же теща. Меня заставили поклясться, что я не буду искать встреч с новообретенной родственницей, что я с легкостью и сделал. В общем, утешил как сумел.
Дома выяснилось, что она беременна. Это открытие повергло ее в тяжкую депрессию. Детей она не хотела, по крайней мере сейчас. Делать аборт боялась. Ее охватила паника.
Исчерпав скудный запас приличествующих случаю предложений, я посоветовал жене обратиться за помощью к кузине, к которой, как-то мельком увидев, успел проникнуться симпатией. Кузину звали Алисой, и она показалась мне весьма здравомыслящей особой. Жена, правда, утверждала обратное, намекая на пресловутую «испорченность». Но щекотливость ситуации заставила ее несколько
