style="font-size:15px;"> – Не возражаю, – важно ответила Марина. Но не выдержала и снова прыснула.
Ехать оказалось довольно долго. Марина прикинула, что от ее дома это прямо противоположный конец Москвы.
Валерьян жил на пятом этаже маленькой пятиэтажной хрущевки. Пока по лестнице заберешься – запыхаешься! В какой-то момент Марину стало ужасно волновать, что от таких физических усилий у нее теперь наверняка заблестит нос. Но эта мысль, едва возникнув, тут же исчезла, сметенная вихрем совсем других переживаний. Ведь она в первый раз в жизни идет вот так в гости к незнакомому человеку!
Небольшая двухкомнатная квартира, в которой оказалась Марина, поразила ее неухоженностью и явным неуютом. Клочья обоев свисали со стен, потолки были грязно-серые, все в потеках и пятнах, паркетный пол под ногами рассыпался на отдельные паркетины.
– Послушайте! – не выдержала она наконец. – Вы что, один тут живете?
– С бабушкой, – отозвался поэт, который, в три погибели согнувшись, безуспешно пытался нашарить для Марины тапочки. – А, да ладно! – махнул он рукой. – Так проходите. Все равно тут полы Б-г знает сколько не мыли.
"Да тут и от полов-то скоро ничего не останется", – мысленно добавила Марина, совершенно потрясенная всем увиденным, но вслух ничего не сказала. А она-то думала, что поэты творят в исключительно уютной, эстетически облагороженной обстановке! Впрочем, может, он здесь только живет, а творит где-нибудь в другом месте? На бульвар, например, выходит? Какой тут бульвар должен быть рядом? Кажется, Симферопольский? Марина бывала однажды в этих краях, когда двоюродный брат, прежде ни разу не виденный, приезжал в гости из Америки. Он тогда останавливался где-то поблизости, у других каких-то родственников.
Из кухни выглянула старушка в засаленном халате и неопределенного цвета шлепанцах на босу ногу.
– Валечка пришел! – обрадовано гаркнула она, да так громко, что Марина невольно прикрыла руками уши.
– А я уж знаю, у меня уж чаек вскипячен! – радостно громыхала старушка.
– Бабуль, потише, – поморщила Валерьян.
– Как чувствую-то себя? Да получше уже, получше. С утра сердце вроде бы кололо, так я валидолу под язык положила, и с тех по как огурчик!
– Зелененький… – обреченно прошептал Валерьян и махнул Марине рукой, увлекая ее за собой дальше по коридору. Марина быстро прошла за ним следом, причем у нее сложилось полное впечатление, что эта старушка ее даже не заметила. Что она, к тому же слепая, что ли?
– Внучек, а что ж чаек-то? – прогрохотало им вслед.
– Бабуль, я в комнате у себя попью! – дико проорал Валерьян, и старушка, по-видимому, расслышав, затихла.
После прихожей комната Валерьяна производила впечатление некоего оазиса. Широкая тахта была накрыта пыльным зеленоватым покрывалом, письменный стол у окна весь завален книгами и конспектами в засаленных, без обложек, тетрадках. На столе стояла лампа с прозрачным зеленоватым абажуром, не выключенная, похоже,
