свободу»), и весь советский народ (особливо за: «Выпьем с горя!»).
На могиле Пушкина, как возле святых мощей, – толпы паломников. Святые Горы переименовали в Пушкинские Горы. Царское Село – в Пушкин. В каждом городе – улица Пушкина. Библиотека им. А. С. Пушкина. Театр им. А. С. Пушкина. Бригада. Совхоз. ДК.
В каждом доме – портрет: в «огоньковской» ли репродукции, бюстом ли на столе, медальоном на стенке, да просто – на школьной тетрадке для чистописания.
Памятники Пушкину растут как грибы: и там, где Пушкин был, и там, где не был, и там, где даже не мечтал быть.
Образ Пушкина зализали до глянца. Имя Пушкина истерли до немоты.
А что было с теми, кто пытался вернуться к живому Пушкину? Даже невинное документальное повествование В. В. Вересаева «Пушкин в жизни», поначалу воспринятое с симпатией, вскоре вызвало настороженность и недовольное бурчание. Сколько лет не переиздавалось! Несчастный А. Терц (А. Д. Синявский), уже отсидевший свое в лагерях, ославленный и оплеванный, чего только не выслушал от разъяренных пушкинофилов за «Прогулки с Пушкиным»! Уже в годы «незабвенной гласности»!
Впрочем, пришла свобода. Настоящая, явная, вовсе не «тайная». Свобода слова и свобода действий. Рынок и приватизация. «О такой свободе не мечталось, от такой свободы не спалось» (А. С. Пушкин-Манцов). И начался тотальный «Мойпушкин» – безответственный и беспринципный. Безжалостный и беспощадный.
Всяк кроил Пушкина на свой лад. Кто с широкими скулами, кто с узкими глазами, кто и вовсе с бородой. На бумаге и в камне. Из засушенных цветов и из янтаря. На монетах, на медалях, на почтовых марках. На маковом зерне и во весь фасад небоскреба. Вручную и в цифре. Виртуально и онтологически. Наконец, отлили фигурную бутыль и заполнили исконным национальным напитком – апофеоз формы и содержания!
Выпьем с горя!
Где же Пушкин?
А Пушкин – в стихах. В письмах. В документах. В воспоминаниях современников.
И – как ни странно – в сердце каждого русского человека.
В этой книге известные, неоднократно изданные и переизданные воспоминания современников о Пушкине, его автохарактеристики, стихи и заметки биографического содержания скомпонованы так, чтобы лицо, личность Пушкина, знакомые со школы факты жизни поэта предстали как бы под увеличительным стеклом. Тексты воспоминаний послужили материалом для некоей иной целостности. Изъятые из них фрагменты собраны в тематические блоки, позволяющие взглянуть на Пушкина с пристальной определенностью, без лишних слов, охов и ахов, восхищений и сожалений, без комментариев и оценок, без фона и какофонии. Но это – не исследование. Скорее – еще одна попытка описать неописуемое. Здесь только то, что непосредственно касается Пушкина, и только факты –
