о хлебе насущном думать, а потом, как знать, может, в царские палаты наймут в качестве секретаря или еще кого-нибудь, царь, поговаривают, привечает грамотный люд. А там, если дело в гору пойдет, обустроится в столице, домом обзаведется, а потом мать с братом к себе везьмет; пусть матушка хотя бы на старости лет в довольстве поживет. Так рассуждал четырнадцатилетний Юрий Отрепьев, сын Богдана Отрепьева, будущий царь всея Руси.
Когда солнце направило косые лучи в сторону окон, что располагались с южной стороны, у ворот послышались шаги, потом кто-то забарабанил по ставням. Варвара, вытирая руки о передник, ринулась открывать калитку.
– Здраве буде, Варвара, – проговорил высокий, сухопарый старик.
– Ой, Петр Захарович, проходи, мы тебя с самого утра поджидаем, – с поклоном поприветствовала его женщина.
Юрий в это время стоял на крыльце и внимательно наблюдал за гостем, который уже протопал к крыльцу и снял пыльную обувь. Старик долго, пристально вглядывался в лицо юноши; по сему было видно, что его заинтересовало нечто такое, о чем иные не догадывались. Петр Захарович прочитал в лице дальнего родственника будущее величие, но вслух дум своих не сказал. Вместо этого он подошел к Юрию и спросил:
– Помнишь меня аль нет?
Юноша покачал головой, боясь промолвить хоть одно словечко.
– Это правильно, что не помнишь. Ты еще мал бы совсем, когда меня последний раз видел. Кажись, тебе года два-три было, не больше. А сейчас тебе сколько?
– Четырнадцать, старче, – тихо ответил Юрий, дрожа всем телом.
Петр Захарович, оглядев его, сказал:
– Что это ты ростом мал.
– Так, – смущенно ответил тот и густо покраснел, его щеки запылали, будто бы ему дали пощечину.
– Чего смутился-то? Правду не любишь? Но ты не волнуйся, как говорят, мал золотник, да дорог. Поговаривают, будто ты смышлен в учебе, вот это самое главное, большим человеком станешь, если будешь прилежно учиться.
Варвара подбежала к ним и пригласила гостя в дом. Там его уже ждал горячий обед. Ели вчетвером: Юрий, его младший брат Василий, их мать и Петр Захарович. После обеда женщина приготовила дорожную одежду, в которой нарядится сын. Юрий молча, без слов, собрался в путь. Руки его, обувая мягкие сапоги с загнутыми носами, дрожали. Комок рыданий застрял в горле, хотя он до конца силился сдержать слезы. У ворот юноша крепко обнялся с матерью, которая, вытирая катившиеся по щекам слезы, наставляла его:
– Слушайся учителей своих, будь прилежен. Во время пути слушайся Петра, не перечь ему.
– Я все сделаю, как ты сказала, матушка, – промолвил Юрий, весь бледный, испуганный. Он поцеловал мать три раза в щеку и встал рядом с Петром Захаровичем, который казался еще выше и худее по сравнению с коренастым, широкоплечим подростком.
За поворот Юрий еще раз обернулся в сторону дома, у ворот все еще стояла Варвара, махая рукой ему вслед. Юноша помахал на прощание
