предложила она и вытащила из сумки «Робинзона Крузо» – первую книгу, которую дочь начала читать самостоятельно, пусть и по слогам. Но Лариса, решив, что Крузо подождет (он и так почти тридцать лет ждал на необитаемом острове), помотала головой и снова уткнулась в иллюминатор.
Капа закрыла глаза и провалилась в сон.
***
Таира в селе любили. Как бы странно это ни звучало. Казалось бы, рысь, с присущей ей дикостью и острыми зубами, должна вызывать у любого здравомыслящего человека страх и желание держаться подальше, но нет же! Любой житель села Лоскутовка, даже самый здравомыслящий, мог потрепать Таира за мягкие «бакенбарды» или погладить по жесткой холке без опасения быть тут же располосованным на тонкие ленты бекона.
Нельзя сказать, что сам Таир был в восторге от такого панибратства, но терпел, лишь недовольно мотал крупной головой и боролся с желанием показать стертые, но все еще достаточно острые когти. Ему приходилось терпеть даже не потому, что тут жил его единственный человеческий друг Костя, и надо было как-то сдерживать природное естество, а потому, что в селе он скрывался. Да, именно так! Таир скрывался от своего многочисленного потомства, коего за свою долгую шестнадцатилетнюю жизнь наплодил немыслимое количество – по каждому квадратному километру необъятной сибирской тайги бегали его дети, внуки и правнуки, а их матери, бабушки и прабабушки, сиречь обманутые Таиром самки, жаждали встречи с ветреным ловеласом. С одной единственной целью – заглянуть в бесстыжие глаза.
Девиз Таира был предельно прост: вижу молодую самочку – охмуряю и беру; не вижу – ищу, охмуряю и беру, а потом, непременно, – тикать в село, ибо воспитывать внезапное потомство не было никакого желания. Это у людей законы, «обязан жениться» и прочие глупости! У рысей же, великих потомков пещерных кошек эпохи плиоцена – все жестче, без лирики и сантиментов!
Что? Алименты? Какие алименты?! Не, не слышал. Лучше скажите «спасибо» за то, что популяцию увеличиваю!
Зато его друг Костя об алиментах знал не понаслышке. После той истории с беглыми урками Косте пришлось вернуться в город и пройти через весь позор лишения партбилета и общественного порицания. Потом он, окончательно убедившись в закоснелости общественных взглядов, смог на законных основаниях вернуться в Сибирь, чему Таир был несказанно рад. Костя устроился кузнецом при мехцехе, а через некоторое время воспылал симпатией к дочке сельского бухгалтера Настасье. Встречались, целовались, сеновалы посещали… Таир на это смотрел с пониманием и даже с одобрением – дело молодое. А потом Настасья забеременела, и Костя решил жениться. И вот тут Таир перестал что-либо понимать: ладно, обрюхатил – бывает, он и сам не без греха, но жениться-то зачем?! Где тут веский повод?!
Когда родился мальчик, Настасье вдруг взбрело в голову переехать в город, а Костя по понятным причинам не хотел. Скандалили, ругались, затем развелись. Бывшая жена сгребла шестилетнего сына в охапку и уехала в Красноярск, а Костя остался платить алименты из своей зарплаты, благо зарабатывал он более чем прилично – кузнецы на Руси
