Хотя на самом деле болела она, а не ты….
Правда, ей, бедняжке, приходилось содержать себя в строгом безразличии к себе… Конечно, это была маска, но эта маска вылеплена исключительно для тебя…
О, если б она только завыла или заплакала, то ты ее сейчас бы бросил! Все твое геройство и самопожертвование исчезло бы без следа…
Несчастный ангелочек, она знала и это и поэтому приучала себя слушать только тебя!
Тебя, влюбленного в себя
до омерзения!
Однако, что она могла,
Твоя – навеки – вечная калека!
Может, поэтому и эти летние вечера были лишь маленькой светлой полосой в вашей запутанной жизни… Конечно, ты не бил ее, не резал, но словом гаже плетки оплетал!
Воздух! Вот с чем ты мог сравнить ее, чтоб иногда привлечь ее пламя на миг… А после того, как ты овладел ею, в душу возвращалось обычно отвращение…
И ты шел дальше своих мыслей, в никуда…
Никто не мог сказать тебе, что ты скотина!
Никто не мог тебя остановить.
Итак, пройдя лишь жизни половину…
Ты захотел ее покинуть или убить!
Хотя и это становилось почему-то гнуснейшей позой помраченного ума!
Отличие, странное и ни на что не похожее отличие от других, – вот что ты видел в своей жизни, и что тебя заставляло терпеливо относиться даже к собственному бесстыдству. В конце концов, и другие супруги ругаются и не находят мира в своей семье, но только не вы, прекрасный молодой супруг и жалкая никчемная калека…
Абстракция и тела, и ума!
Она одна безжалостно нага!
Она одна перед тобой бессильна,
И поэтому твоя горячая рука
Ее лоб холодный гладит…
Пот обильный с него стекает,
Когда грустная жена
Себя в скорлупке еле сохраняет…
Алкоголь возник постепенно! Как кошмарные фантазмы какого-нибудь ночного поэта, ее обрубки и сплющенное набок лицо задавали себе вопросы: где, когда и зачем, для кого я живу?! Потом все вопросы сливались с тобою в тоску, а там только шаг один оставался к безумному морю, откуда забвенье черпали себе остальные…
Она забывала про все когда отравлялась…
Ты знал, в ее черепе дырка а в дырке пластинка,
Но все равно давал пить, ничего не желая…
Она кусала тебя со смехом, хмельная…
Она изгибалась всем телом, как будто змея…
И член свой брала в свои сочно-пьяные губы…
И сперму глотала, как будто небесный нектар…
Потом ее быстро рвало, и ты ставил ей клизму…
И лоб мокрой тряпкой от пота ее вытирал…
И целовал ее грустные впалые щеки…
Глаза, косящие вниз к невеселым обрубкам…
И песню шутя напевал, вызывая из плена,
Из плена безумья, родное свое существо…
А потом у нее начались запои… Ты как дурак уговаривал ее не пить, и все равно покупал для нее любое вино,
