в себя, он оказался на летном поле, среди вольного ветра, среди друзей, вблизи самолетов, которые он, бывший гражданский летчик, полюбил с детства и потом всю жизнь не изменял этой первой наивной любви…
Кажется, медсестра поверила в то, что новенький пациент потерял сознание. По крайней мере, она больше не задавала никаких вопросов, а всего лишь сделала полагающийся по расписанию укол. Но Володя прекрасно слышал и осознавал, что происходит вокруг; ощутил он и этот укол в руку, комарино-смешной на фоне огромной всепоглощающей боли… А главное, к Володе подступили воспоминания. Он как-то сразу, в одно непомерно раздувшееся мгновение, осознал, что привело его на эту больничную койку. И картина летного поля уже не казалась ему утраченной идиллией. Скорее, оно превратилось в поле битвы – незримой, но от этого не менее ожесточенной.
Откуда она взялась – эта экологическая милиция? Кто их навел? Жители прилегающих к аэродрому земельных участков никогда не выражали недовольства. По крайней мере, Володе о таком слышать не доводилось. Но должна же быть какая-то причина, непременно должна! Иначе откуда, словно по волшебству (злому волшебству!), возник этот защитник чистоты природы? Чистоты… Сам неправдоподобно чистенький, весь отглаженный, отутюженный, без единого пятнышка, словно герой советского плаката, призывающего ехать на всенародную стройку, воплощать в жизнь решения партии и правительства. Или беречь природу, на худой конец.
И лицо самое что ни на есть подходящее для плакатов: прямой нос, уверенная линия подбородка, непреклонный лоб, не тронутый морщинами. Володя, значительную часть своей пятидесятидвухлетней жизни проведший при советском строе, не мог не вспомнить, что были во времена его детства «зеленые патрули» – это когда детишки-пионерчики охраняли природную среду, делая замечания неаккуратным взрослым, которые ее загрязняли окурками, обертками от мороженого и прочим хламом, рвали цветы и разводили костры. Если бы противник не был так молод, Володя на что угодно поспорил бы, что тот начал экологическую карьеру еще в детские годы, вот в таком «зеленом патруле». И еще об заклад побился бы, что, когда юному экологу случалось заловить преступного взрослого на загрязнении окружающей среды, на его мальчишеской мордашке отражалось чувство злобного удовольствия.
Если даже это было так, с тех далеких лет эколог отлично овладел искусством сдерживать эмоции. Ни один, что называется, мускул не дрогнул на его плакатном лице, когда он раскинул перед Володей свои карты – географические карты местности, на которые был нанесен аэродром. Вследствие крупного масштаба аэродром выглядел значительнее, чем был на самом деле. На карте это был разросшийся техногенный монстр, несущий угрозу мирным гражданам, и даже Володя, зная размеры аэродрома в действительности, не мог избавиться от неприятного чувства.
– Но посмотрите, – втолковывал экологу Володя, – какой тут может быть шум? Откуда? Где аэродром – а где поселок!
–
