родители сошли с ума и галдят, деля полотенца и распиливая квартиру на кусочки. Стыд-то какой.
– Да.
– О! Круто! Я тебя провожу. Когда уезжаете?
– Мы уезжаем завтра в страшную рань, – соврала Мишель, зная, что Даньке легче вообще не ложиться спать, чем встать в четыре утра. Нельзя, чтобы он увидел ее родителей вместе, он сразу все поймет.
– Я буду скучать по тебе, медвежонок, и очень-очень ждать, – сказал он и столько нежности было в этом голосе. Вот бы и папа так сказал или хотя бы подумал.
Потом Мишель позвонила лучшей подруге Алисе, они дружили с первого класса, ссорились, мирились, даже дрались, но не бросали друг друга. Особенно после того, как их класс расформировали. Часть их одноклассников перешла в кадетский класс, а они остались вместе в новом расформированном классе. Поначалу было сложновато, много новых лиц. Потом привыкли.
Обе девчонки увлекались рисованием, Алиса рисовала скетчи и выкладывала на своей странице. Акварельные мишки менялись на рисованные гелевыми ручками здания, а те в свою очередь на карандашные зарисовки земляничной поляны или березовой рощи. Иногда Алиса не могла выбрать, какой рисунок выложить и отправляла несколько, устраивая зрительские голосования. Мишель же просто рисовала день за днем свои маленькие комиксы, выкладывая их на своей страничке без всяких интерактивов.
– Следи за Данькой.
– Боишься, что приударит за другой? Я думала среди вас один ревнивец – Даня, – рассмеялась подруга.
– Нет. Просто. Не бросай его, пока я в отъезде, зови с вами погулять.
Сосед Алиски Борян имел сильные накачанные мускулы, и никто не стремился с ним драться или спорить.
Поезд из Москвы в Кострому шел всю ночь, поэтому был шанс выспаться. Папа суетился, упихивая чемодан под полку, мама злилась, вспоминая, что забыла положить аптечку. Мишель думала, что отец поговорит с ней, убедит, что любит свою доченьку, но он молчал и прятал взгляд. И от этого такая тоска съедала душу, что хотелось поскорее уже уехать. Только время как нарочно растянулось.
Мишель уже сто раз пожалела, что нарядилась в черное платье с белыми полосками. Вырез ей казался огромным, рукава узкими, длинна неуместно короткой, отчего платье то и дело приходилось одергивать то вверх, то вниз. Все-таки привыкла к шортам и футболкам, но теперь она назло их больше никогда не наденет.
– Ой, Галюня! – послышалось из дверей купе. На маму смотрела женщина, похожая на одуванчик светлыми кудрявыми волосами.
– Маринка, привет! – растаяла мама, – Как ты похорошела, столько лет прошло, а сияешь будто двадцать вчера исполнилось.
Мама сильно преувеличивала. Конечно, синяя футболка со стразами и джинсовые леггинсы подчеркивали тонкую талию и отсутствие жировых складок на боках, что без сомнения тетю Марину молодило, но не настолько, как преподнесла мама. Папа дежурно улыбнулся и ретировался на перрон вместе с Эппсом, которому приспичило на улицу. Мама стрекотала с подругой, Мишель в который раз почувствовала себя лишней.
– А
