грубоватой манере. – Ему просто никто не дает.
Это было похоже на правду. На Соломона могла обратить своё внимание разве что слепая: он был очень неприятный. И обоняние у неё должно было полностью отсутствовать, ибо разило от Соломона потом за километр.
Зато в самые холода, тогда, в феврале, когда прорвало трубу, Соломон нам внезапно помог. К вечеру, за час до отбоя, Саня вдруг притащил два одеяла, которые, как рассказал, он взял у Соломона, выполняющего по совместительству работу завхоза. Соломон был жуткий скареда, и у него невозможно было допроситься и лишнего тюбика зубной пасты. А уж такой роскоши, как теплые одеяла, так вообще нереально. К тому же они были совсем новые, ещё с бирками.
– Откуда такая щедрость? – поинтересовался Антон, когда Саня свалил трофеи себе на кровать. В тот вечер мы с тоской думали, что придётся спать в холоде. Трубу так и не починили. Коммунальщики долго копались, а потом уехали, пообещав вернуться утром. Но сердце чуяло, что прибудут они ещё ой как не скоро. Батареи были всё такие же холодные, а на улице шёл всё такой же белый пушистый снег, покрывая всё вокруг толстой снежной оболочкой.
– У Соломона взял, – гордо выпрямился Саня, упирая руки в бока.
– Обалдеть! – воскликнул Антон и изумлённо посмотрел на ценные находки. – Ты его вырубил что ли? Или убил?
Саня, улыбаясь, поведал нам чудную историю. Оказалось, у нашего воспитателя был тайный порок, который не замечали окружающие. Он был тихий алкоголик, тщательно скрывающий своё пристрастие к выпивке, ведь если бы об этом узнал кто-то из администрации, то он бы с треском вылетел с «Города Солнца». Бухал он по вечерам у себя в комнате, как выяснил Саня, и старался протрезветь до начала рабочего дня.
– А как ты это узнал? – поинтересовался я.
– За людьми надо уметь наблюдать. А уж на алкашей я на всю жизнь насмотрелся.
Уже в таком юном возрасте Саня знал изнанку жизни. Он сумел выбраться из детского дома, фактически с самого дна жизни. Только вот тот мир просто так не отпускает: он ждёт обратно каждого, кто рискнул вырваться, стоит тому только оступиться.
– Я его подкупил. Сходил в Соловьи, купил бутылку водки и принёс ему, – Саня вдруг недобро ухмыльнулся. – Он как раз с похмелья был. И, не глядя, выпил при мне.
Я ошарашенно уставился на Бессонова, не зная, как реагировать. Мне было странно слышать подобные слова от моего ровесника. Ему было всего тринадцать лет, но он так спокойно рассказывал, что шантажировал человека. Я не был совсем уверен в том, что это было правильно. И меня шокировало то, что мой друг открылся мне с совершенно другой стороны, незнакомой мне ранее.
– А он что? – осторожно спросил я.
– Он сразу понял, что я имею ввиду. И теперь он нам не помешает. Мы ведь теперь с ним друзья, – последнюю фразу Саня произнёс издевательским тоном. Я быстро кинул взгляд на Антона: он тоже не знал, что тут можно сказать.
