восхитилась Луиса. – Молодой сеньор-американец. Сын хозяина Хосе!
Девочки почтительно отошли и тихо заговорили между собой. Николас сделался еще краснее, ведь они наверняка говорили о нем. Слава Богу, в комнату вернулись Хосе с матерью, и, хотя беспокойство не совсем покинуло Марию, по их лицам он понял, что все устроилось.
– А теперь всем ужинать. – Настороженность сменилась на лице Марии доброй улыбкой. – Надеюсь, Николас, тебе нравится олья подрида.
Они сели за стол, и Мария, не спеша, держа вместительный чугунок белыми распаренными руками – даже ногти побелели от стирки, – каждому по очереди положила в тарелку порцию тушеного мяса с овощами. Хосе, сидя во главе стола, нарезал толстыми ломтями черный хлеб, который Николас пробовал на реке – как же давно, как далеко это было! – потом добрая Луиса произнесла благословение, и все начали есть.
Не было ни соуса, ни вина, а черный хлеб слегка смазывали оливковым маслом вместо сливочного. Мясо в рагу темное и жилистое, явно не лучшего сорта, да и не так уж много, но до чего аппетитное, с луком и кусочками красного перца – такую вкусную еду Николасу редко доводилось пробовать.
Мария, как он заметил, взяла себе очень скромную порцию, и Педро, с выражением знающего свое место человека, предостерегающе поднял руку, чтобы ему не положили слишком много. Только Хосе – единственному настоящему мужчине в доме – была предложена добавка.
Подражая остальным, Николас вытер тарелку последним кусочком хлеба. Пакита встала, взяла с плиты керамический кувшин и налила каждому чашку обжигающего кофе. Это ошеломило Николаса – он знал, что такие напитки не для детей. Но ни за что на свете не желая отличаться от других, он, не поморщившись, отхлебнул варево с крошками и вкусом горелых зерен.
За кофе начался разговор. Сыну консула, привыкшему у себя дома к долгому гробовому молчанию, вибрировавшему над полированной поверхностью стола из красного дерева, подобно камертону в могиле, очень понравилось, что здесь, за этим столом, все говорят одновременно. Девчонки, чьи худенькие тельца были полны жизни, украдкой поглядывая на гостя, рассказывали, что они делали в школе. Мария рассказывала Паките, какое платье она видела в витрине магазина в пассаже – из зеленого бархата, с бордовыми рукавами, о, клянусь мощами Пресвятой Девы, потрясающее платье! – а Хосе, повесив куртку на спинку стула и удобно откинувшись, обсуждал с Педро шансы Сан-Хорхе в ответном матче против Уэски. И Николас, несмотря на застенчивость, тоже оказался вовлеченным в этот разговор.
– Как ты считаешь, амиго мио? – спросил Хосе.
Николас набрал в грудь воздуха.
– Если будешь играть так, как в последней встрече, то вы наверняка выиграете. – Он запнулся, но храбро продолжил излагать мысль, давно зревшую у него в голове: – Тебе нужно играть в большом городе, Хосе. Будешь получать много денег.
Хосе широко улыбнулся, сверкнув зубами:
– Для большого города я недостаточно хорош. Да я бы там просто задохнулся. Мне лучше в деревне, Нико, – свежий воздух, хорошая рыбалка.
– Мы,
