назвала «пакостью». Случаи проще – подозрения на соседку, что вдруг начала деньгами сорить, или на мужа, которого ведьма увела, – раскидывай по ребятам, я список дам. Особенно нежных, параноиков, торговых представителей и политических деятелей приласкай охраной. Обычно после знакомства с ней они не возвращаются. Честно – я не знаю, где допустил ошибку и позволил приносить мне общую почту, но теперь уже ничего не сделаешь – народ привык писать и получать хотя бы отписку. Таков уж Торделл.
Мужчина протянул мне папку, в которой лежали какие-то бумаги.
– Это карта Инквизиции и кое-какие брошюрки. Я не жду, что вы будете гениями в этом деле, но, по крайней мере, не создавайте лишних проблем, хорошо?
Я кивнула и лукаво улыбнулась:
– Зря вы так, господин Велимир, – произнесла я. – Мы ведь не такие уж неопытные, у нас была в прошлом году практика.
– И какая же? – насмешливо поинтересовался инквизитор.
– Мы с госпожой Цветаной ездили в небольшую горную деревню. Мы должны были разобраться с погибшим урожаем, но встретили самую настоящую практикующую наследную ведьму.
Да, эту практику нам потом долго припоминали. Те, кто знал о ней, разумеется.
– И чем закончилась встреча?
– Ничем хорошим, – откликнулась я. – Для ведьмы.
Велимир пожал плечами.
– Я спрошу у Цветаны об этом эпизоде. Не пойми меня неправильно, – инквизитор вздохнул и сел на краешек стола, – я не бросаюсь на вас и не грублю вам. Просто это действительно не женское дело. Тяжелая, грязная работа, связанная с болью. Вы привыкли считать ведьм какими-то злобными старухами, которые летают на метлах и едят маленьких детей. А ведьмы, хорошая моя, зачастую красивы, безумно красивы. И чертовски хорошие актрисы. Миновали те времена, когда Инквизиция была религиозной организацией. Миновали времена богов, Василиса. Но ведьмы… ведьмы остались, они, как и сотни лет назад, изворотливы и опасны. Мы защищаем людей, тех, кто доверил нам свои жизни. И я стою над всем этим. Не злитесь на меня, когда я груб. Просто я действительно очень занят.
Я почувствовала в его голосе легкую усталость и невольно пожалела инквизитора. Работа у него действительно не из легких, уж в этом я понимала. Правда, не совсем с той точки зрения, с которой должна была. Меня вообще романтика Инквизиции, в отличие от подруг, не привлекала. Конечно, у этой работы существует светлая сторона: всеобщее уважение, бонусы от правительства, разнообразие, в конце концов. Но ничто, по моему мнению, не могло оправдать убийства и пытки. Вот только меня об этом никто не спрашивал. Как говорится: «назвался ведьмой – полезай в костер». Хорошая поговорка, прямо для меня.
– Хорошо, господин Велимир, – кивнула я, вдруг вспомнив, что с руководителем практики спорить ни к чему. – Мы учтем.
– Да уж, пожалуйста. Так, вопросы есть? Нет? Чудесно. Если вдруг столкнешься с тем, чего не знаешь, – заходи и спрашивай. Ты кофе варить умеешь?
– Конечно, –
