и блестящими волосами. Ваня охнул и бросился обуваться.
– Пап, это Оксана. Оксан, это мой папа… Все, мы убежали в кино, не теряйте. Буду вечером.
Стоило Фролову закрыть за ними дверь, как Лена, не отвлекаясь от глажки, сообщила:
– Оксанка учится с ним в одном классе.
Фролову не понравилось, что жена знает что-то, чего не знает он.
– И давно они так гуляют?
– Месяца два. Может, три.
– А мне, значит, ни слова… Парню, между прочим, надо учиться, а не за девочками бегать.
Лена только покачала головой.
У Фролова появилось неприятное чувство, что реальность стала ускользать из-под его контроля. В довершение утром первого сентября он столкнулся в курилке с Шуриком Егоровым. Это тоже было так себе впечатление.
– Вовка! – закричал Егоров и с чувством хлопнул Фролова по спине. – Сто лет не виделись.
Фролов вздрогнул и выдавил улыбку.
– А, гражданин начальник. Я вас издалека и не узнал.
– Да иди ты.
Егоров распотрошил пачку сигарет и жестом попросил прикурить. Вид у него был деловитый и вальяжный, как и подобает начальнику. Года три назад Шурик подружился с нужными людьми и перевелся в профком. Теперь он был при деньгах и на хорошем счету, и звали его не Шурик, а Александр Геннадьевич. Фролов во избежание недоразумений перестал обращаться к нему по имени.
– Что-то тебя давно не видать, – сказал Егоров. – Мы в пятницу распекали Пашку Мутовкина. Я думал, уж ты-то точно придешь.
Егоров имел в виду собрание профсоюза – гнусное сборище, на котором культработники, общественники и ярые комсомольцы выступали с обличениями несознательных коллег. Обычно осуждали пьянство и разгильдяйство, но могло прилететь и за другое. После случая с перепутанными бумагами Фролов боялся таких собраний как огня.
– Ты ж у нас образец благопристойности, Вовка. Тебе обязательно надо быть.
Эту мысль Егоров изрек с оттенком ехидства. Фролов подозревал, что так звучит эхо давней обиды. Егоров был злопамятный, как дьявол, и все еще держал в уме, что Фролов когда-то отбил у него Лену.
– Мутовкин – это кто-то из снабжения?
– Да-да, рыжий такой, с портфельчиком.
– И что он натворил?
– Заделался бардом, отрастил бороду и патлы почти до плеч. Девки из кадров предупреждали: Паша, ты зарос как обезьяна, позоришь весь отдел, а к нам на той неделе придут с телевидения. Мутовкину хоть бы что. Ну, мы и сделали ему выговор. Жаль, тебя не было.
– Да я… это… Первое сентября как-никак. Надо канцтовары купить, костюм приготовить… ну и так далее.
– Он же у тебя здоровенный лоб. Сам не справится, что ли?
Фролов пожал плечами и затянулся сигаретой. Егоров улыбнулся еще шире.
– А я уж подумал, ты на выходные к теще на дачу уехал.
– Нет. Может, на следующие.
– Как
