девочка, и говорит – «Я тоже голодная».
Разумеется они тут же оба устраивают сцену, но я оставляю все это на попечение Винса, пусть разбирается. Я просто веду машину. Обожаю водить. Вожу мало. Редко предоставляется удобный случай – раз в вечность, когда Гейл милостиво позволяет мне вести ее громоздкий внедорожник, похожий на огромный прямоугольный кусок мыла на спине огромной черепахи с безумными глазами. Ехать нужно на запад, но на всякий случай я увеличиваю скорость и, не включая сигнал поворота, поворачиваю в Парк у Восемьдесят Первой, поглядывая все время в зеркало заднего вида, ожидая, что кто-нибудь резко притормозит и повернет за нами. Ничего подозрительного вроде бы нет. Пересекаю Парк и Пятую, поворачиваю на Мэдисон и останавливаюсь у тротуара, а позади стоит большой грузовик.
Бентли очень заметная машина, не говоря уже о том, что его могли начинить жучками. Вроде бы за нами никто не следовал, но все равно нужно ловить такси, и ловить его нужно мне, поскольку не каждый таксист в Нью-Йорке знает чемпиона мира по боксу в лицо, а Винс, хоть и светлокожий, все равно смотрится, как частичный негр, а тупые подонки таксисты, включая черных, расисты, гады, не спешат подбирать негров, боясь, что им не заплатят или еще что-нибудь похуже. Я велю Винсу выволочь детишек из машины и подождать. Выхватываю ключи из зажигания, выскакиваю, поднимаю руку.
Росту я маленького, я наверное уже об этом сообщила, а потому мое присутствие никакого эффекта на окружение не имеет, когда я выхожу в свет, и, не забудьте, дело происходит на Мэдисон, где почти всегда наличествует большое количество весьма заметных людей, шляющихся вверх и вниз по авеню и выглядящих важно. Так что несколько такси проезжают мимо, но наконец одно останавливается. Я открываю заднюю дверь рывком. Винс загоняет детей внутрь и залезает сам. Я заступаю внутрь одной ногой и сквозь отверстие в стеклопластиковом щите протягиваю шоферу две стадолларовые купюры и велю ему ждать три минуты. Мне нужно позвонить. Винс тут же вмешивается, сообщая всем, что у него есть с собой телефон. Я, типа, говорю ему – заткнись, Винс. Тут вдруг детки, сообразив, что у папы действительно есть телефон, требуют, чтобы папа дал его им поиграть, и начинают ныть, когда им отказывают. Я бегу к платному телефону на углу, надеясь, что он работает.
Он работает.
Ебаные телефонные карточки! Представляете? Ебаные недоучки, которые заведуют этим сервисом, их нужно стерилизовать, честное слово. Как бы ты не спешила – все равно нужно выслушать всю эту чушь, которую тебе говорит какое-то очень свойское сопрано, говорит непреклонно и долго; и от ярости, пока ты ждешь, можно написать в шелковые трусики, а она, блядь такая, не унимается, и благодарит тебя за то, что ты пользуешься услугами именно этой компании (очень медленно, очень отчетливо благодарит, растягивая каждый слог) и объясняет, каким количеством минут ты будешь располагать для данного разговора, если тебе захочется истратить все минуты на карточке – а потом не соединяет тебя с абонентом, и нужно начинать
