особым покровительством короля, как, впрочем, и сами ученые, что делало этот шаг совершенно обоснованным. Безбедная жизнь и всеобщее уважение были гарантированы.
Однако в скором времени выяснилось, что точные науки – не его стезя. «Как раз вовремя» – засмеялся внутренний голос Бену, до отвращения похожий на хрипловатый баритон Эйн Штейна.
Надо сказать, что Эйн Штейн, молодой математик, к тому времени ставший не только куратором, но и другом Бену, не особенно противился, когда последний покинул стены альма-матер. По прошествии некоторого времени Эйн признался, что такого изощренного издевательства над точными науками ему ещё не приходилось видеть. Каждая неправильно решённая задача воспринималась математиком как личное оскорбление.
Некоторое время Бену занимался самообразованием без всякой системы, больше склоняясь к общественным и духовным дисциплинам. Он с упоением читал трактаты по истории, религии, искусству, и философии. Как-то раз в публичной библиотеке он наткнулся на книгу малоизвестного автора о кочевых племенах, имеющую сомнительную научную ценность, но невероятно заинтересовавшую его.
Бену по-настоящему увлёкся историей и археологией, которую в то время ещё никто не отваживался называть наукой: она была занятием для авантюристов и кладоискателей всех мастей. Архив древностей стал его вторым домом.
Бену добился того, чтобы его приняли на работу в библиотеку Исторического университета, посещал лекции знаменитых учёных-культуроведов и путешественников, выучил несколько редких языков. Несколько лет прошли в бесконечных поисках ответов на вопросы об истинной природе человека, пока однажды незначительное, казалось бы, событие не перевернуло жизнь Бену.
В день, когда Шам-Хесу праздновал открытие весенней регаты, Бену прогуливался по набережной и любовался лёгкими парусниками, которые покачивались на отмели. Издалека они походили на огромных чаек с расправленными крыльями. На набережной понемногу начинали собираться зеваки, но настоящее представление должно было начаться только в полдень.
Вчера прошёл слух, что с дальних островов вернулся шестикратный победитель гонок, хотя достоверных сведений ни у кого не было. Появление самого фаворита на пирсе вызвало сумасшедший ажиотаж среди болельщиков и приступы меланхолической грусти в рядах участников. Однако пораженческому настроению никто не поддался. Опытные шкиперы продолжали руководить последними приготовлениями, матросы проверяли снасти, обмениваясь скабрезными шутками и заразительно хохоча.
Над толпой реяли полотнища с цветами и гербами команд, особенно отчаянные болельщики устроили небольшую потасовку – просто чтобы убить время. Кого-то столкнули в воду, и несчастный кричал, что не умеет плавать. Торговцы печёной снедью и сушёной рыбой сновали туда-сюда, толстые пивовары чинно стояли под навесами, предвкушая хорошую прибыль. Заклинатели змей и шпагоглотатели сзывали
