что мне досталось от отца. Разумеется, белого. Журнал с фотографией холёного мужика в дорогом костюме, лакированных чёрных оксфордах, с аккуратной бородкой и часами на никелированном браслете. И перочинный нож.
Отца я не знал. Вернее, не помнил. Как часто бывает здесь, мать забеременела и родила меня вне брака. Кажется, отец не был местным, жил где-то в центре и пропал из поля зрения, когда мне исполнился год. Мама о нём почти ничего не рассказывала. Даже в те минуты, когда вдруг становилась откровенной и чуткой.
Мне казалось, что будь рядом отец, моя жизнь могла бы сложиться иначе. Джой была бы другой. Имея перед глазами образ отца, как минимум не пришлось бы самому догадываться о том, как стать мужчиной.
Бабушка как-то обмолвилась, что он умер. Как и почему, не сказала. Возможно, и сама не знала достоверно. Но говорила о нём преимущественно хорошее. Хотя, зная её любовь к человеческой душе и умение видеть свет в самых тёмных её закоулках, я ловил в мозгу определённые мысли.
Почему-то отец представлялся мне похожим на того мужика с обложки. Временами даже удавалось разглядеть сходство со мной и лицом на потрепанных страницах. Я перечитал этот журнал от корки до корки, знал наизусть некоторые фразы и старался быть похожим на тот образ мужчины, который рисовали журналисты в своих статьях. Сильный, независимый, со стальным стержнем. Мужчина, который ощущает себя хозяином этого мира. Только сейчас мне очевидно, насколько наивными были эти стремления.
Схватив из ящика на одной из полок яблоко, протёр его краем футболки и откусил кусок. Я не первый раз оставался здесь на ночь. И неспроста выбрал именно это место. Здесь в самодельных деревянных ящиках всегда можно было найти еду, на старых куртках я умудрялся спать, складывая их на деревянные палеты. Как правило, я оставался тут до утра, пока городские часы не отбивали шесть. Потом, чтобы не попасться хозяину, удирал, стараясь перед этим привести внутренности сарая в первозданный вид. Съедал я немного, так что вот уже год мне удавалось скрывать от владельца своё пребывание здесь, несмотря на то, что в последнее время сбегал из дома почти каждую ночь.
От эмоций я вырубился ещё до полуночи. Поджав колени, устроился на старом тряпье, надеясь, что завтра всё изменится.
Не изменилось. Разумеется. Весь следующий день болтался по городу без дела, решая, как быть дальше. По возвращении заметил на полках сарая новые ящики, большой диодный фонарь и, что самое главное – тёплое одеяло, свернутое в рулон. Хоть стоял уже конец июня, и днём хватало штанов и футболки, ночи на земле были холодными. Без долгих размышлений размотал одеяло, соорудил постель и принялся изучать содержимое ящиков.
Фрукты в сиропе, ветчина, кукурузные хлебцы, несколько упаковок шоколадных батончиков, соки и бутилированная вода. Желудок тут же выразил своё отношение к находке громким урчанием. Я достал нож, вскрыл одну из банок с ветчиной, открыл хлебцы и уминал почти деликатес, быстро орудуя челюстью. Закончив, собрал пустые банки и пакеты, сложил их
