Геннадию Синюкову, и, судя по штемпелю, полученная им вчера.
– «Гена, встречай. Еду автобусом на 18 часов. Буду в 21 на трассе. Валя», – громко прочитал милиционер и посмотрел на еще не пришедшую в себя женщину:
– Валя, это – вы?
– Да, – прошептала она, – это я послала Гене телеграмму.
Лейтенант перевернул листок и увидел второе послание, написанное уже корявыми буквами простым карандашом, огрызок которого валялся на столе рядом с окурками и засохшим куском хлеба.
«Валентина! Негодяи и завистники меня уничтожили! Я разорен и мертв! Не ищи меня!», – с пафосом продекламировал он и помахал бумагой над головой:
– Вот, так-то! И цирк уехал, и клоуны вместе с ним! Только мы и остались.
Крик женщины перебил его.
– Убили! – неожиданно вновь заголосила Валентина, и слезы полились у нее из глаз, – и деньги все забрали!
– Нужно бы у гражданки объяснение взять, – задумчиво произнес лейтенант, вспоминая уроки по криминалистике в школе милиции, которую окончил в этом году.
– И еще этого «Гену» с люстры снять, постоянно на него натыкаюсь, – добавил Иваненко.
– Нет, Гену мы трогать не будем, пока не приедет опергруппа и не составит протокол осмотра места происшествия. Вдруг человека, и вправду, убили или похитили, а на чучеле могут быть посторонние отпечатки пальцев. Вася, принеси из машины мою папку с протоколами и заодно захвати ведро и газет побольше, – обратился лейтенант к водителю и начал разбирать стол, составляя грязную посуду на пол.
Когда стол был очищен от мусора и застелен газетами, милиционер сел на табуретку и положил перед собой специальный бланк с заголовком «Объяснение» из принесенной папки. Женщина присела на краешке второй табуретки, достала из сумочки платок и вытерла слезы.
– Как, как вы сказали фамилия этого Генки? – вдруг спросил Иваненко, остановившись перед шифоньером с оторванной дверцей.
Не услышав от женщины ответа, он продолжил:
– А шкаф-то пустой, нет ни одной вешалки с одеждой, только грязный носок в углу валяется! Зачем убийцам и похитителям нужны Генины шмотки? У него что – костюмы от Версаче?
Но и на этот его вопрос никто не ответил.
Тогда старший сержант распахнул единственную створку шифоньера и неожиданно присвистнул от удивления:
– А здесь прям алтарь! Памятник бумагомарателю!
Женщина и лейтенант наконец-то обернулись, и увидели, что на полках, предназначенных для постельного белья и мелких предметов одежды, которых, кстати, в помине не было, аккуратными стопочками лежат разноцветные картонные папочки с завязками, несколько нетронутых пачек бумаги и цветной копирки для печатной машинки, а также шариковые ручки и заточенные карандаши, положенные
