уже получила. Осталось сдать три и допуск к экзаменам будет получен», – размышляла я, пока не услышала тихий смех.
– Ты чего? – не поняла и хотела обидеться.
– Ты бы видела всю свою мимику, пока о чем-то думала. По последним выражениям твоего личика я понял, что ты собой довольна, – объяснил ветер.
«Постеснялся залезть ко мне в голову?»
– Ну-у-у, правильно! Да мне осталось сдать всего три зачета и к сессии буду допущена. Осталось-то чуть больше двух недель учиться и ка-ни-ку-лы! – закрыла глаза, предвкушая, как буду отдыхать.
– Две недели? Хм… Так это совсем ничего! – воскликнул довольный ветер. – Пройдут незаметно.
«Две недели до совета старейшин…» – вспомнил он и серые глаза вдруг потемнели, губы поджались и темно-рыжие брови сошлись на переносице. Он застыл, глядя в одну точку.
– Эй! – я потормошила его за рукав камзола, заглядывая в глаза. – Ты чего?
– А? – он очнулся и с улыбкой добавил: – Ничего, малышка, все хорошо. Это так… – поднялся с кресла, осторожно привлек меня к себе и легонько обнял.
Первый раз меня называли «малышкой». Всегда казалось, что словцо отдает пошлостью, но сегодня оно так не звучало. Я обняла его за талию и прижалась щекой к широкой груди. Ой, как хорошо-то. Под моей щекой ускоряло свое биение сердце. Даже через одежду чувствовала приятную щекотку.
«Интересно, а он тоже чувствует ее?» – ветер фыркнул мне в макушку.
Снова стало уютно рядом с ним. Дыхание его участилось и сильные руки крепче прижали меня к твердой груди, а подбородок лег мне на макушку. Мне так приятно было гладить его руки – крепкие, мускулистые. М-м-м… Столько великолепия рядом со мной никогда не стояло. По телу разливалось непонятное тепло.
«А вдруг он подумает, что я какая-нибудь вертлявая финтифлюшка из-за того, что разрешила ему меня обнимать на втором свидании?» – Ветер отодвинул меня от себя и, сдвинув брови, спросил:
– Что такое «вертлявая финтифлюшка»?
– А говорил, что в голову больше не полезешь! – я надула губки. – А «вертлявая финтифлюшка» – это легкомысленная девица.
Пояснение он понял, стал серьезней и, чеканя каждое слово, сердито сказал:
– Никогда. Слышишь? Не думай о себе, как о финтифлюшке! Ты не такая! – он с жаром принялся мне меня же защищать! – Даже, если мы позволим себе… вольности, то это будет наше обоюдное решение. И никого оно не касается! – и снова привлек мою тушку к себе.
Не знаю, сколько мы так стояли, но не было желания отпускать друг друга. Потом я подняла немного растерянные глаза к нему и встретилась взглядом с теплой сталью. Он медленно наклонялся ко мне. Ниже… Ниже… Дыхание мое сбилось и вот уже его губы рядом с моими… От нахлынувшего, непонятного пока мне состояния, и сама потянулась к нему, почувствовав нежный поцелуй. Словно бабочка коснулась моих губ. Я ответила…
Золтан чуть отстранился
