из купе и увидишь меня, повзрослевшего, в лучах потускневшего солнца, и заалеет лицо твое, губы, как всегда, искривятся в особенной, твоей улыбке, и ты скажешь мне просто, будто не было бы этих трех лет:
– Привет, Кристофер
Я считал дни до начала июля, когда наконец смог бы уехать я из надоевшего мне до безумия Винтертура, ждал, считая секунды, ритмичного стука колес поезда сначала до Цюриха, потом – до Бирга, а потом уже до Юго-Восточной части главного достояния Швейцарии (после часов, сыра и шоколада, разумеется) – Альп. На мировой арене с новой силой разгоралась Гражданская война в Испании, Советы начинали масштабную операцию где-то на Востоке, а где-то в тесных кабинетах Рейха тайно подписывался Стальной пакт.
Жизнь шла своим чередом – и вот уже14 июля я целую в последний раз свою маму, обнимаю растрогавшегося вконец отца и сажусь в поезд до Цюриха, где потом должен пересесть до Бирга или Тэша, а оттуда уже – в Церматт. И билет до Цюриха был только в одном направлении, Оливия.
6. Поезд «Цюрих – Тэш»
Колеса мерно стучали по рельсам; я помню, как открывал глаза и в первые секунды не видел ничего. Дорога была серой пеленой тумана, завесой дождя, бьющего прямо в стекло просторного купе, в котором ехал я совсем один. Что-то снилось мне, что-то по-настоящему летнее и солнечное, словно не было той погоды и неосязаемого ощущения безвыходности, заволокшего мою повзрослевшую за те годы голову. В такую погоду я не мог совсем думать ни о чем, кроме как о тщетности попыток моих изменить что-либо, о судьбе, разделившей нас, раскидавшей по свету, словно таинственные космические артефакты разметав по бескрайнему небу. Я поднимал к глазам часы, дешевые часы, купленные мною недавно, и думал о том, как долго уже ехал я навстречу своей судьбе. Я сел на поезд около двух часов пополудни, а путь составлял три часа и двенадцать минут. Минута сменялась минутой, и мой путь неуклонно подходил к Тэшу, где, спустя некоторое время, я должен был пересесть до деревни Церматт. Там мне предстояло первым делом поехать в контору, которую мне посоветовала та милая дама из Цюриха, занимающаяся недвижимостью. Я планировал свою жизнь, словно взрослый человек – и не мог не признавать, что мне это ужасно нравилось. Складывалось такое ощущение, что я бежал. Сам не знаю от чего, но бежал. В моем увесистом чемодане не было практически ничего, кроме денег. Там не было книг, других брюк или рубашки; предметы личной гигиены, правда, лежали в боковом отсеке. Он был заполнен, это правда, Оливия. Но тем ли, что мне было нужно? Я правда не знаю, до сих пор не знаю, хотя тогда мне казалось, что все идет точно намеченному плану. Прости меня, дорогая и далекая Оливия – иногда я забываю, что хочу сказать. Это письмо… оно сильно давит на мое мироощущение – вот я здесь, и сразу нет меня, потерян в мыслях и строках, в своей памяти и событиях, местах и датах. Я впадаю в состояние
