после этого я по обыкновению рассек тело на куски, вынул внутренности, а затем опять закопал труп». По словам некрофила, только после этого преступления он почувствовал потребность перед тем, как рассечь труп, совершать с ним половое сношение. Так он сделал впоследствии со следующими тремя женскими трупами. Однако мотивом выкапывания трупов было, как и прежде, их рассечение, которое доставляло ему несравненно большее наслаждение, чем совокупление с ними. Последнее – лишь эпизод главного акта извращения и никогда не утоляло его страсти полноценно, как само рассечение трупа (эти случаи профессор фон Крафт-Эбинг намеревался внести в свою книгу «Половая психопатия», над которой трудился не один год).
Прочитав свои записи, Рихард откинулся на спинку кресла, прикрыл уставшие глаза и потер виски. Бог мой, какая мерзость, подумал он. Будучи наедине с самим собой, Крафт-Эбинг позволял себе давать волю эмоциям и испытывать чувства, присущие не психоневрологу, а обычному человеку. В эти минуты в нем на время «умирал» профессиональный подход к делу, а пациент превращался, как в подобном случае, в отвратительнейшего человека. Рихард представлял в своем воображении омерзительные картины насилия, совершенные этими нелюдями с извращенной психикой, причем настолько ярко и отчетливо, что становилось противно до тошноты. Он передернул плечами, а в голову уже стучалась мысль о том, что такие личности просто очень больны и требуют лечения. Что Господь ошибся с ними и сотворил их по иному подобию, но не по своему собственному. Ведь разве они виноваты в том, что их мозгом завладела хворь? Если есть возможность излечивать таких больных – фон Эбинг сделает все возможное для этого. Профессор отбросил сиюминутную эмоциональную слабость, вновь погружаясь в анализ имеющейся информации.
Что его так беспокоит в этих случаях? Почему он вдруг решил обратиться к ним? Сходство с расследуемым делом налицо – это очевидно. Как имеются и различия. Но не это мучило профессора, который, словно ученый-лепидоптерист гонялся за неуловимой бабочкой в поле, так и он пытался поймать ускользающую от него мысль. Крафт-Эбинг резко отодвинул кресло и вскочил на ноги, возбужденно меряя шагами комнату. Пациент Бриера де Буамона, сержант Бертран, Адек Келлер… теперь Хайгейтский осквернитель. Их объединяет страсть к мертвому телу, а отличает друг от друга различные степени некросадизма и их проявления. Вдруг Рихард замер на месте, будто громом пораженный. Вот оно! Фон Эбинг метнулся к столу и принялся вновь выхватывать взглядом отдельные строчки из описаний садизма сержанта Бертрана, глотая их смысл как нищий поглощает еду. При этом он водил пальцем по странице книги и вдруг остановился. На его лице проскользнула довольная улыбка, профессор удовлетворенно постучал пальцем по книге, затем выпрямился. Он понял, что его так взволновало вначале, однако осознание догадки, ворвавшейся в его мозг, вместе с удовлетворением от понимания принесло несомненное
