style="font-size:15px;"> Стиснув до скрежета зубы, Шувалов втягивает с шумом промозглый, соленый воздух и тут же с шумом выдыхает, настраиваясь на неизбежную правду.
«Сейчас бы намахнуть, чего покрепче», – проскакивает малодушно, но Борька тут же отвешивает себе мысленного леща. В конце концов, сколько можно соплежуйством заниматься? Не он первый, не он последний, более того, классика жанра.
Как и всякий влюбленный дуралей, он с какого-то перепугу решил, что они с Машкой особенные, что не такая она, хотя объективно всё понимал и видел. Знал Машкины недостатки и слабости, но все же почему-то надеялся, что любовь окажется сильнее. Увы, не в их случае.
Эта мысль вызывает злость. Немедля больше, Борька решительно вскрывает конверт, да только ухватив краем глаза «Дорогой Боря…», написанное все тем же, чужим почерком, чувствует, как внутри стягивает в ледяную пружину.
Отбросив письмо, Шувалов, словно ужаленный, вскакивает с лавки и, прикусив губу, начинает расхаживать взад-вперед, пытаясь усмирить вспыхнувшую яркой вспышкой боль и ярость.
Это чуждое, полное официоза «Дорогой Боря…» вместо «Любимый» или «Юсик», не оставляет сомнений, что Машка его кинула. Наверное, он бы даже не стал дочитывать ее проклятое письмо, наверняка перегруженное соплями и оправданиями, но вопрос, почему оно написано другим человеком, озадачивает и беспокоит.
Пройдясь еще несколько минут туда-сюда, Шувалов все же пересиливает себя и, приготовившись к неизбежному, снова принимается за чтение, надеясь, расставить все точки над «i».
«Дорогой Боря! Знаю-знаю))) Слишком торжественно звучит, да и почерк тебя наверняка смущает, но давай оставим так, ладно? Я потратила весь вечер, пытаясь решить, как лучше начать это письмо и уже перепортила кучу бумаги. Боюсь, если так и дальше пойдет, нашим Сибирским лесам придется сильно поредеть, пока мы тебя из армии дождемся))»
У Борьки вырывается ошарашенный смешок. Сказать, что после такого начала у него глаза на лоб лезут – не сказать ничего. Он ни черта не понимает и Машку свою не узнает, но внутри, тем не менее, вспыхивает слабенький огонёк надежды, разгорающийся с каждой прочитанной строчкой все сильнее и сильнее.
«Ты, наверное, сейчас очень удивлен и обеспокоен, но выдохни, пожалуйста. Все в порядке. Уже в порядке… Прости, что так долго не отвечала и заставила поволноваться. Наверняка ты уже надумал всякого… Хотя чего я спрашиваю?! Конечно, надумал. Вот я бы на твоем месте точно надумала. Ну, знаешь же меня))»
Борька понимающе хмыкает. Что есть – то есть. Машка действительно та еще мозгоклюйка, правда, обычно не признает этого, да и с самоиронией у нее туго, теперь же… Шувалов не знает, чем обоснованы столь заметные перемены, и они ему с одной стороны нравятся, а с другой – вызывают еще больше вопросов, сомнений и беспокойства.
Что, черт возьми, там происходит? – клокочет у него внутри. И словно в ответ на его мысли, Машка пишет:
«Всё, что ты сейчас накручиваешь в
