арендовали «мою». В то время как Людмила подумала: «О какой квартире он там повествует, о той, что во владенье Камиллы?» – Сысоев продолжил, – конечно, платили.
– В той, бывшей из четырёх комнат? – задев его, с лёгкой иронией и намекая на то, что та квартира теперь не его.
– Да, мало места для них, у них взрослые и малые дети, а младшему год, – с полуслова прервавшись, – Поговорим позже о том, а сейчас…, я бы что-нибудь съел, проголодался, как чёрт. Подай мне штопор, откупорю бутылку.
Людмила раздумывает: «Понятно, ему для Камиллы не жалко, как говорится: «всё для «своих», а смысл теперь…, свершённое ворошить?»
– Хорошо, – отвечая ему, проходит к серванту, затем накрывает на стол но, прежде чем поставить бокалы, обернувшись к Сысоеву, уточняет, демонстрируя перед ним коньячную рюмку:
– It’s good?
– Okay.
«С полунамёка, он понял, что коньячную рюмочку ставить. Скорее всего, у него под полом пальто как минимум бутылочка коньяка, так называемый – шкалик или бутылочка вместимостью 250 миллиграмм».
А в это самое время Людмиле желалось; «чтобы вечер с ним, тотчас же закончился, и наступило бы завтра. Эти дурацкие ужины в непонятной семьи, о какой семье речь? Где она, семья – нет ни семьи, ни чувства между людьми и только вся эта суета, с никчемными мыслями в разнобой…, да, миловал Бог».
Глава вторая
«Рублёвка»
Заснеженные улицы и слякоть у входов в подземки, лужи покрылись пушистым слоёным снежком, солнечным бликом в глаза поблёскивало, отражение их тонкого льда. Приятное ощущение после монотонных недель в чреде полу сумерек, недавно висевшего купола смога и облаков над мегаполисом.
Владимир выруливал между домами, съезжая с трёхэтажного гаражного комплекса, устремляясь в серебристой машине к шлагбауму. У ворот огораживающих трилистник, обособленных высотных эко логичных домов, в одном из которых, красных, кирпичных домов находилась его угловая квартира, притормаживает, ожидая Людмилу.
Немного погодя, спустившись на лифте с девятого этажа, она вышла, отворив двери парадной, прошедши во двор дома и, обогнув строение, устремилась к машине, охранник поднимает шлагбаум. Людмила, по исключительной просьбе Владимира, заняла место на переднем сидении, претерпевая после этого неудобство.
Минуту и легковой автомобиль, въехал на основную дорогу и влился в замедленное движение транспорта. Она разглядывает замелькавшие за стеклами автомобиля дома с застарелым серо – жёлтым налётом, сначала постройки советских времён, сюжеты менялись, замелькали кварталы высоток, за ними как два близнеца, виднелись дома и современной застройки.
Набрав скорость, машина проносилась вперёд, перестраиваясь с одной полосы на другую вдоль Рублёво-Успенского, Подушного, 1-го и 2-го Успенских шоссе с отчерченными посередине линиями, которые кое-где прерывались короткими штрихами пунктирами.
То,
