поделать, разная психика у людей. Кто-то молча напивается, кто-то кричит, кто-то плачет. Кому-то нужно чуть больше времени, а кто-то успевает и…
– Посмотри на крышу, тварь.
– М?
– Напротив дом. Посмотри на крышу, урод!
Что он хочет? Такого в моей практике еще не случалось. Он там? Неужели он знает, где я? Как-то выследил или блефует?
– На крышу? Транспарант мне обидный нарисовал? Или хочешь посвятить мне свой рогатый полет на асфальт?
Специально злю его. Пусть лучше бесится, чем плачет, а то мало ли, на самом деле спрыгнет.
– Зачем? Ау. Хмурый, тебя спрашиваю.
– Хочу посмотреть в глаза.
– Что?
Щурюсь, всматриваюсь.
Темно, с моим зрением ни черта не разглядеть. Какие-то фонари, антенны на фоне луны и облаков.
– Ну и? Смотрю.
Горемыка молчит. Сопит в трубку.
– Что притих? Как тебе? Могу подмигнуть…
– На, сука!
Раздается звук.
Звенящий, хлесткий.
Уверен, что это был звук выстрела. Думаю, ружье. Раньше я слышал похожие звуки в кино. Там они значительно тише, возможно, на улице прогремело и не ружье вовсе, но… Без сомнений, это был выстрел. И уверен я не из-за просмотров фильмов. Из-за боли и испорченного шелкового халата своей новой знакомой, бывшей лесбиянки.
Лежу, хлюпаю ладонью по мокрой ткани на своем животе и не могу поверить, что это конец.
Телефон на полу все еще включен. Горемыка что-то кричит, но мне не расслышать с такого расстояния.
– Господи! Что случилось?
– Дополнительная дырка, – отвечаю ей.
Хочу показаться спокойным, но улыбку выдавить не могу.
Одним словом – беда. Полный пи*дец.
Нет, со мной и раньше случались неприятности. Избивали до полусмерти, даже ножом пырнули. К поездкам в больницу, можно сказать, привык. Так что выстрел не стал таким уж сюрпризом.
– Сейчас, сейчас-сейчас, – повторяет она и вертится на месте в растерянности.
Я, конечно, подозревал, что мой новый образ жизни не приведет ни к чему хорошему. Знал, что однажды меня настигнет кара рогоносцев. Но что это случится так скоро…
– Сейчас-сейчас.
Новенькая носится вокруг меня, суетится, плачет, затыкает рану полотенцем. Задевает, роняет лыжные палки, наклоняется поднять, передумывает, бежит в комнату, спотыкается о палки, звонит врачам, кричит и возвращается на бал кон.
Интересно, если бы она знала, что я не планировал строить с ней серьезные отношения, переживала бы так? Вызвала бы «Скорую»? Если бы знала, что несмотря на то, что она уже полгода работает в нашей конторе, а я даже имени ее не могу запомнить, стала бы приговаривать «держись, мой хороший»? Стала бы меня успокаивать?
– Держись, мой хороший.
Она делает вид, что не боится крови, что для нее, серой офисной трудяги, обычное дело – спасать человека от огнестрела.
