очень душевно, даже наших германских друзей пробрало.
– Превосходно, – произнёс командир «Нимфе» и захлопал в ладоши, к нему присоединился фон Шварценберг.
– Кстати, господин фрегаттен-капитан, Константин Александрович и Семён Владимирович были участниками той битвы, – произнёс я, переводя стрелки.
Этот манёвр, пока Панфёров и Селезнёв рассказывали о морском бое на рейде Мозампо, оттянул исполнение песни на десять минут, и за это время я на скорую руку изменил пару строк, приводя песню к современной обстановке.
По окончании рассказа все дружно выпили за «Варяг» и его подвиг. Тут принесли горячее, и все быстренько приступили к его уничтожению. Всё-таки под лёгкую закуску выпито было прилично.
– Тимофей Васильевич, первый голод утолили и теперь ждём песню, которую вы обещали Константину Александровичу, – улыбаясь, произнёс Вогак, щёки которого от коньяка и горячей пищи разрумянились.
Понимая, что дальше отвертеться не удастся, я взял первые аккорды, а потом запел:
Прощайте, Артурские горы!
На подвиг Отчизна зовет.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля…
Растаял вдали полуостров Тигровый,
Теперь это наша земля.
Я пел, а перед глазами вставали картинки недавнего боя, лицо деда, кадры из военно-морской хроники про Великую Отечественную войну. Возникло чувство какого-то единения тех и сегодняшних событий. Всё течёт, меняется, а мужество и бесстрашие русских моряков остаётся неизменным.
Корабль мой упрямо качает
Крутая морская волна,
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.
Обратно вернусь я не скоро,
Но хватит для битвы огня…
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня.
«Извините, авторы этой песни, не помню кто вы, но сейчас она нужна в этом мире. Пусть она станет гимном Тихоокеанской эскадры. Им ещё тащить и тащить на себе все тяготы этой войны», – промелькнуло в мыслях.
Нелегкой походкой матросской
Иду я навстречу врагам,
А после с победой геройской
К скалистым вернусь берегам.
Хоть волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля,
Но встретит героев-артурцев с поклоном
Российская наша земля!
Я закончил песню, и в кабинете наступила тишина.
– Дал же Бог вам талант, Тимофей Васильевич, – растроганно произнёс Вогак, смахнув слезы, появившиеся в уголках глаз.
– «Я знаю, друзья, что не жить мне без моря, как море мертво без меня». Будто бы про меня, – произнёс Панфёров, часто моргая заблестевшими глазами.
– Вы уже считаете Порт-Артур своей землёй? – вопрос Клейста вернул меня на грешную землю.
Я посмотрел в трезвые глаза фрегаттен-капитана
