зарвавшуюся ссыкуху. Рита, поднаторевшая в дворовых боях, ловко двинула надоедливой бабе кулаком в челюсть, и та, матерясь и плюясь кровью, отошла на свое место и больше уже к ней не приставала.
Лежа на койке и глядя в облупленный, в грязных потеках, потолок, Рита думала о том, как лучше описать запах камеры. Помои пополам с дерьмом? Нет, тут еще запах немытых тел, слежавшихся матрасов, мышиной сырости, необъяснимой какой-то тоски… Слова складывались в голове в предложения, в отдельные абзацы. Ей хотелось записать все это где-нибудь, пока не забыла, но ни бумаги, ни карандаша у нее не было.
Несколько раз она беседовала с дядей Колей – не в камере, конечно, в узкой комнате, провонявшей какой-то кислятиной, сидя на привинченном к полу стуле.
– Хромова, вот ты мне скажи, тебе мать свою не жалко? – поводил усами дядя Коля. – Нет, ты подумай, ты же одна у нее, единственная дочь, так сказать. И до чего ты ее доводишь?
– Я – дрянь и эгоистка, – легко согласилась Рита. – С этим разобрались. Давайте по существу.
– Да ты хоть знаешь… – Он почему-то вдруг разволновался, вскочил из-за стола, комкая в потной ладони край синей рубахи. – Ты хоть знаешь, что я с Ленкой в одной школе учился?
– Догадываюсь, – пожала плечами Рита. – В нашем городишке вариантов-то немного.
– Она такая была, такая… – Милиционер защелкал пальцами в поисках подходящего эпитета. Так и не найдя его, досадливо махнул рукой. – Вот ты, Хромова, девка видная, конечно. Может, и покрасивше, чем мать была в твои годы. А только глаза у тебя… одним словом, злые глаза, нехорошие, с гнильцой. А она такая была светлая, чистая…
Рита шумно выдохнула. Абсурд какой-то! Мало того что она заперта здесь – ни помыться, ни поесть нормально, ни побыть наедине с собой, так плюс ко всем мучениям еще и слушать сентиментальные воспоминания козла, который ее сюда засадил?
– Угораздило же ее с твоим отцом спутаться! Всю жизнь ей сломал, ублюдок конченый! Да если бы не он, если б она за меня вышла…
– О да! – издевательски закивала Рита. – С вами она была бы куда счастливее. Особенно если бы узнала, как вы всем отделением вокзальных шлюх без регистрации по кругу пускаете.
Дядя Коля побагровел и хищно надул ноздри:
– Да ты… Да ты хоть подумала, малахольная, что с ней будет, если тебя в колонию упрячут? Как она одна останется, она же как дитя малое! И так слабенькая, хрупкая, как этот… как его… как цветок, вот. Она же не переживет этого.
Рита отвела глаза и судорожно сглотнула. Мать действительно было жалко до чертиков. Стоило лишь подумать о том, как она там одна, мечется по пустой квартире, ничего не понимает. Она ведь верит, что ее драгоценная доченька – луч света в темном царстве. А доченька тем временем ходила обчищать чужую дачу, не удосужившись задуматься, что будет с ее больной матерью, если она попадется.
– А я, значит, должен вот так вот Ленку этим по голове, –
