но сегодня же обязательно найду. Интересно почитать, о чем вы пишете.
Ника пожала плечами:
– Обо всем пока. Но скоро буду заниматься тем, в чем разбираюсь лучше.
– Это чем же? – заинтересовался Рощин.
– Журналистскими расследованиями. Я много лет этим занималась, пока в Чехию не переехала.
– В Чехию?
– Так вышло.
Ника чувствовала, насколько легко ей разговаривать с этим человеком в голубой больничной спецодежде – намного легче, чем с Миреком, чем с коллегами в редакции. Может, потому, что в его глазах она видела неподдельный интерес к себе?
В дверь постучали:
– Дмитрий Сергеевич, если вы свободны, то к вам пациент.
Рощин улыбнулся извиняющейся улыбкой:
– Простите, Вероника Геннадьевна, к сожалению, работа не ждет… А мы не могли бы завтра вечером увидеться?
– Могли бы.
– Тогда я позвоню?
– Конечно.
Ника встала, а Рощин, бросив взгляд на карту, переписал номер мобильного к себе.
– И руку не нагружайте.
– Не буду. Спасибо.
– До завтра.
Ника выскочила на крыльцо с такой скоростью, как будто Рощин мог передумать и отказаться от завтрашней встречи, а ей этого совершенно не хотелось.
– Ты чего так долго? – вывел ее из эйфории голос Тихонова, о котором она, разумеется, совершенно забыла. – Народу много?
– Ой, Саныч, я думала, что ты уехал, – смутилась Стахова.
– Как я тебя брошу? Что с рукой-то?
– Фигня – ушиб. Но я левша, это слегка меняет дело.
– Работать не сможешь?
– Смогу, но долго печатать не получится пару дней.
– Это ничего. Можешь завтра не приезжать, я Феде скажу.
– Нет-нет, не нужно, я приеду. Подберу материалы, просмотрю, что уже сделала – чего время терять? – возразила Ника.
– Ну, тогда я тебя домой довезу и поеду.
Дома, уже лежа в постели, Ника вдруг закрыла глаза и представила лицо доктора Рощина – серые глаза, густые брови, прямой тонкий нос, узкие сухие губы, легкую щетину. Ей почему-то даже в голову не приходило, что он может оказаться женат. «Так не бывает. Так просто не может быть, это несправедливо. Я так долго его ждала – он не может подвести меня. Так нельзя», – думала она, вновь и вновь прокручивая в голове каждое сказанное Рощиным слово.
«Я спрошу его об этом завтра сама. А что – возьму и спрошу», – решила она, уже засыпая.
Глава 7
Второй человек в редакции
Справедливый к себе относится строго, к другим – снисходительно.
Филонов приболел – разыгралась аллергия, а потому летучка переместилась к Тихонову. Раздав всем задания и выругав корректора за опечатки, Саныч зашарил по столу в поисках сигарет. Ничего не обнаружив,
