это и сами знаете, Лидия Степановна. – Никита развел руками, за что получил уже одобрительную ухмылку. – Так вот, я по поводу нашего отдела.
– А что с вашим отделом? – откидываясь на спинку кресла и сощуривая и без того маленькие глазки, спросила Котлярова.
– Понимаете, на фирме сейчас и без того сложный момент…
– С чего ты взял? – резко, почти враждебно перебила Котлярова.
– Ну, так ведь смерть Рогутского, на его место пока никого не назначили, да еще у нас в отделе нет определенности. А ведь именно сейчас очень важно, чтобы каждый сегмент работал в полную силу, с полной, так сказать, отдачей. А в таком важном отделе, как наш, по сути, царит полное безвластие. Сотрудники распустились, за последнюю неделю поступило несколько претензий от партнеров. – Заметив тревогу на лице Котляровой, Никита самодовольно усмехнулся, разумеется, про себя, и поспешил успокоить начальство: – Я, конечно, тут же принял меры, связался с компаниями, урегулировал разногласия, но сам по себе факт тревожный. И…
– Сорокину подсидеть хочешь? – снова откидываясь на спинку кресла, с поразительной проницательностью и прямолинейностью спросила Котлярова.
– Да нет, что вы, я ни в коем случае… – выпучивая глаза и ерзая, запротестовал Мостовой.
Реакция была, конечно, не та, о которой ему мечталось. Но Котлярова хоть и строит из себя этакую прямолинейную шпалу, в душе отнюдь не дура и все поймет правильно. И уж во всяком случае, примет его эскападу к сведению и оценит, что к ней он пришел к первой, и, возможно, если вопрос о смене завотделом поставят в другом кабинете, отреагирует как надо. К тому же Сорокина уже месяц не появляется на работе, а Котлярова придерживается конкретной точки зрения. Сдохни, а на работу приползи.
Покинув страшный кабинет, Никита промокнул лоб свежим носовым платочком и задумался.
Его организм не был приспособлен для борьбы, он был рыхл, упитан и слаб. Но изощренный, коварный ум с лихвой компенсировал несовершенство тела. Никита показывал скверные результаты на короткой прямой, зато был силен в подковерном ориентировании.
Никита Дмитриевич постоял в коридоре, размышляя о превратностях бытия, пока пульс его не снизился до семидесяти ударов в минуту, после чего сделал несколько шагов и замер у следующей начальственной двери.
Финансовый директор компании Самуил Аркадьевич Нетребский был руководителем иного вида, нежели Лидия Степановна.
– Никита Дмитриевич! Прошу. – Голос Нетребского звучал бодро, энергично, глаза задорно, дружелюбно посверкивали над тонкой золотой оправой очков.
Самуил Аркадьевич был молод, чуть старше самого Никиты, образован, имел диплом Высшей школы экономики, то ли немецкой, то ли австрийской, сотрудники фирмы расходились во мнении, но некоторые особо преданные начальству поговаривали,
