слёзы хлынули градом, и Алёша ещё сильнее прижался носом в плечо мамы. Его охрипший от обиды голос задрожал, а маленькие пальцы вцепились в вязаную кофту, пронзая кожу, – чем он тебе понравился?
– Всем. Он напомнил мне тебя, когда ты был точно таким же, крохотным, – прошептала Ира и отпрянула, нежно улыбнувшись, – вы оба мои дети, мои сыновья, мои и папы. И мы будем любить вас одинаково.
– Честно-честно? – в груди Алёши стало теплее от маминых слов. – Обещаешь?
– Клянусь, – ответила Ира и поднялась на ноги. – Пойдём, нам уже пора ехать.
Помогла застегнуть куртку, взяла сына за руку и подвела к папе.
– Посмотри, как вы похожи, – Николай присел, чтобы Алёше было видно.
Встав на цыпочки, Алёша вытянул шею и заглянул в складки одеяла. Из огромного свёртка на него смотрели малюсенькие чёрные глазёнки, утопающие в опухших с синевой веках. Пухлые, покрасневшие щёки были похожи на два мешочка, как у хомяка из мультика, когда тот набивает свой зубастый рот спелым зерном, а губы, как две линеечки – узкие-узкие, еле-еле шевелящиеся.
«Наверное, этот мальчик хочет что-то сказать», – подумал Алёша и наклонил голову пониже.
– Не дыши на него, – строгая бабушка была в своём репертуаре. – Отодвинься.
Валентина Анатольевна одной рукой застёгивала пальто, а другой держала сумку Ирины, в которой лежала сменная одежда.
– Пора собираться, Михалыч долго ждать не может, – сказал Николай и передал новорожденного жене. – Ехать не близко, дорогу замело, – предупредил Ирину заранее.
Забрал с банкетки пальто, надел и первым вышел на улицу. Таксист ждал чуть поодаль, чтобы не мешать проезду. Заметив в зеркале заднего вида вышедших из роддома знакомых, сдал назад.
– Я с ребёнком поеду сзади, – утвердительно сказала бабушка и глазами показала зятю на ручку дверцы.
Николай сразу понял намёк и открыл дверь. Покряхтывая, Валентина залезла на сидение и подвинулась, чтобы смогли сесть и остальные. Посередине уселся Алёша, а затем – Ирина. Коля занял переднее пассажирское. С грохотом захлопнув дверь, сразу обернулся.
– Ну, тише ты! – прошипела тёща, прикрывая уголком личико младенца. – Напугаешь.
Моргнув позади сидящим, Коля смущённо отвернулся и завёл незамысловатый разговор с водителем.
– Вечером давай к нам, ножки обмоем, – расстегнул пальто. – Десять дней уже прошло, а мы так и не отпраздновали.
– Я тебе обмою, – рявкнула Валентина, покачнувшись от начавшегося движения авто. – Сорок дней чтоб никого в доме не было, иначе сглазят.
– Валентина Анатольевна, это предрассудки, – возразил Николай, ухватившись за верхнюю ручку для опоры.
– Не гневи Бога, Коленька, «предрассудки», как ты говоришь, никому ещё ничего плохого не сделали.
Усмехнувшись про себя, Коля уставился на дорогу, чтобы не спорить с «опытной» тёщей, которая уверена в правдивости
