Наполеонов, входя в кухню. Он прищурил свои желтовато-зелёные глаза и с улыбкой посмотрел на мать.
– Как ты похож на отца, – вздохнула она, расставляя на столе тарелки, вазочки и чашки.
Глава 4
В 6 утра раздался звонок сотового, Наполеонов нащупал телефон на столе, разлепил глаза и сонным голосом пробормотал:
– Слушаю.
– Всё ещё спим, капитан, – раздался насмешливый бодрый голос Илинханова.
Вместо того чтобы возмутиться, следователь, уже окончательно проснувшись, ответил:
– Досыпаем, Зуфар Раисович, – и навострил уши, прекрасно понимая, что просто так уважаемый судмедэксперт названивать ему с утра пораньше не станет. И оказался прав.
– Знаете, капитан, наша потерпевшая сначала приняла лошадиную дозу снотворного, потом утонула…
– Как так утонула?! – не выдержал Наполеонов.
– Да, об этом говорит вода в её лёгких.
– А как же перерезанные вены?!
– По ним полоснули бритвой, когда она уже умерла. Поэтому и вода в ванной чуть розовая.
– Спасибо, Зуфар Раисович.
– Пожалуйста, отчёт предоставлю позже.
– Хорошо.
Наполеонов отключился и задумался: «Так вот в чём дело… Но убийца, должно быть, сумасшедший! Зачем сначала топить человека, а потом резать ему вены. Или нетерпеливый наследник, желающий довести своё чёрное дело до конца? Нет, всё равно он псих! Если бы после снотворного женщина просто утонула, то у убийцы была возможность списать всё на самоубийство. А этот дилетант явно перестарался».
Наполеонов бегом бросился под душ, а потом на кухню, надеясь наскоро перекусить и улизнуть на работу, пока мать ещё сладко спит.
Но не тут-то было. Софья Марковна проснулась, видимо, услышав звонок сотового. Наполеонов мысленно хлопнул себя по лбу: «Вот балда! Опять забыл на ночь закрыть дверь своей комнаты». Но, скорее всего, Наполеонову разбудило материнское чутьё. И теперь она жарила сыну яичницу с ветчиной и помидорами. Аккуратно намазанные маслом тосты уже лежали на тарелке. Поверхность горячего кофе в чашке покрывала радужная пена.
В доме Мирославы Волгиной кофе не пили. Но дома Шура был не прочь выпить чашечку-другую. Для начала он зачерпнул из вазочки чайной ложкой клубничное варенье и быстро отправил его в рот.
Софья Марковна стояла спиной к сыну, но тут же сделала ему замечание:
– Шура, ты опять испортишь себе аппетит!
– Ма! Но как ты?
– Что «как ты»? – спросила она, оборачиваясь и лукаво улыбаясь.
– Как ты увидела, если стояла спиной? У тебя что, глаза на затылке или ещё в каком-то потаённом месте?
– У меня ушки на макушке! – сказала она и тихонько хлопнула сына полотенцем. – И я слышу, как ты звякаешь ложкой.
– Ма! Пожалуй, тебе пора всё-таки менять род трудовой деятельности, – проговорил он, сурово сдвинув брови.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.
– А то! Хватит тебе бренчать
