ему помогу, главное – вовремя заметить неладное.
Отец ругает меня за общение с садовником, так что я почти ничего не знаю о Сиюне. Но, несмотря на это, у нас сложились теплые отношения и даже какое-то неуловимое взаимопонимание.
Например, подстригая газон, Сиюн всегда начинает с участка у меня под окнами и вырисовывает газонокосилкой улыбающееся лицо или солнышко.
Когда я замечаю такие проделки, всегда смеюсь и машу ему рукой, а он быстро, пока никто не заметил, сравнивает длину травы и как ни в чем не бывало переходит к следующему газону. Еще он часто приносит нам с братом спелые яблоки с самого дальнего дерева, где они слаще остальных. А, когда у меня плохое настроение после ссор с отцом, может поставить в вазу на веранде не лилии, хризантемы или ирисы, а кустовые розовые розы – мои любимые.
– Давно Нино с Заза приехали? – задаю я вопрос, наблюдая за движениями длинных пальцев.
– Как только ты в школу ушла, – отвечает Сиюн, чуть замешкавшись.
– Так давно? Ты уверен? А о чем они говорят, не слышал?
Как странно. Мои бабушка с дедом предпочитают наведываться, когда я дома, они любят хвалить мои длинные темные волосы и строить невообразимые планы на десятки лет вперед.
– Слышал несколько фраз. – Серьезно глянув на меня, Сиюн словно решает, стоит ли отвечать и как это лучше сделать.
– Ну и что же, что? Зачем они нагрянули? – мне не терпится узнать, в чем же дело, но приходится вытаскивать все клещами.
– Я слышал… – Сиюн бросает взгляд за мою спину, проверяя, не вышел ли кто-то на крыльцо, затем оглядывается убедиться, закрыта ли калитка, и только потом, раздвинув руками колючие кусты, наклоняется ближе ко мне. – Они говорили что-то про приданое и патардзали, – он произносит это, не издавая звуков, одними губами, но я безошибочно понимаю каждое слово.
– Приданое, патардзали… – повторяю, ежась от холода, который ползет по спине и захватывает мысли. Сиюн поднимает на меня грустный, почти обреченный взгляд.
– Да, Лунаи, они говорили о тебе.
Глава 11. Вечерний улов
Темнота.
Давящая и тугая, запутывающая меня в своей бесконечности.
Я лежу, накрытая темнотой, и не понимаю, жива я или нет.
Темнота – черная дыра, которая засасывает меня все глубже в свое брюхо. Но чем дальше я проваливаюсь в ее нутро, тем сильнее начинаю чувствовать себя. Себя настоящую.
Мне кажется, что из темного давящего пространства доносятся звуки и голоса, словно кто-то говорит, но не со мной, а с кем-то другим. И говорит так весело, легко, по-свойски.
Прислушиваюсь и понимаю, что вокруг слышны еще голоса, много голосов, все они знакомые мне, но очень далекие.
Странное ощущение. Кажется, что эти голоса далеки, но не по расстоянию, а по времени, как будто они из прошлого, откуда-то из детства. Да, точно, это совсем
