друг над другом. Но было заметно, как дрожат голоса и руки. Потом наступила разрядка. Путешественники почувствовали усталость и боль. И, хотя день был в самом разгаре, они решили сегодня больше никуда не идти.
После короткого отдыха Дмитрий отправился за хворостом. Он с трудом нашёл несколько опавших веток, которых явно не хватало на всю ночь. Пришлось рубить живые деревья.
Аюн весьма профессионально и быстро снял шкуру, повесил её сушиться. Во время этого занятия он ощутил нечто непонятное, постепенно набирающее силу. Вибрация шла от оставшегося после рубки пня. Словно по цепочке она передавалась от дерева к дереву, резонируя, отскакивая от кроны к кроне. Неизвестная реакция распространилась на весь лес, но затем всё прекратилось.
Необычайно смолистые дрова, нарубленные Дмитрием, зажглись мгновенно. Буквально пара-тройка поленьев давали такой жар, словно рядом полыхала кузня. Дрова горели очень долго, почти без дыма, без привычного потрескивания.
В ответ на огонь лес снова ожил. Снова, как от одного телеграфного столба к другому, распространились непонятные импульсы. Ляховский их не ощущал, а юноша пока не спешил об этом рассказывать.
Шкуру следовало выдубить. Аюн побродил вокруг лагеря, насобирал знакомых трав, которые ещё встречались ему, отрезал от ствола дерева порядочный кусок коры, кожей ощущая, как на месте повреждения набирала силу, а затем исчезала неизвестная энергия. Вернувшись, он истолок кору, корешки и стебли в порошок, добавил соли, всыпал эту смесь в бурдюк с водой. Активно потряс, вылил на шкуру, принялся с силой втирать, мять руками и ногами. Это занятие было утомительным, но другого способа дубления его племя не знало. После всех процедур шкура стала мягкой, слегка изменила цвет.
Дмитрий обжарил куски тёмного, почти коричневого мяса. Было странно, что совсем не было жира, которого у обычных медведей к осени под шкурой накапливается очень много. Что наводило на невеселые размышления об образе жизни этих животных зимой.
Вечером земля стала быстро остывать. Часть мяса путешественники успели заготовить впрок ещё вечером, планируя на следующее утро закончить начатое. Дмитрий подбросил полено в костер. Оно тут же вспыхнуло, будто облитое горючей смесью. При помощи костяной иглы и животных жил юноша скроил неказистый с виду, но тёплый жилет. Ляховский тоже отремонтировал свою одежду. За всю ночь они всего пару раз кормили огонь удивительными дровами.
Сквозь сон Аюн различил невнятный, едва различимый шорох, доносившийся откуда-то снизу из-под земли там, где лежал наполовину разделанный трофей. Ему стало любопытно. Он встал, подошёл к убитому существу. Шорох тут же прекратился. Юноша присел на корточки, прислушался, осмотрел трофей со всех сторон, но ничего не нашёл. Стоило ему лечь, как шорох раздался снова. Аюн решил не обращать внимания, накрылся шкурой и уснул.
Когда рассвело, юноша подошёл к телу и с изумлением обнаружил, что его начисто обглодали. Он приподнял череп, под которым в земле была
