как Пиритти с Пироппо! На самом деле Аметрин с каждой девушкой ведет себя галантно.
– Это точно, – проворчала Сентария. – Поэтому Сильвина с Виоланой уверены, что нравятся ему.
– А еще Эгирину, Кианиту и всем молодым людям Драгомира. Думаю, в сердце Аметрина только ты. Может, он еще и не знает об этом, но рано или поздно поймет.
– Надеюсь, я к тому времени еще не состарюсь.
Девушки рассмеялись, радуясь, что неловкость испарилась.
Сентария глубоко вздохнула. Озаренная мягким светом, она была так красива, что Луна пожалела, что не умеет рисовать. Как бы ей хотелось создать такой портрет, чтобы подруга больше никогда не сомневалась в своей красоте!
– Думаешь, я должна его простить? – с надеждой спросила Сентария.
– Однозначно.
– Хорошо. Но я еще немного проучу его. Уж больно самодовольно он говорил о победе в поединках. Болеть я, конечно, буду за него, но ему ни за что не скажу.
Луна улыбнулась.
– А как у вас с Эгирином?
– Мне кажется, я для него просто друг. Он не обращает на меня какого-то особенного внимания. Ты с ним проводишь больше времени, чем я.
– Ну ты сказала! Он еще переживает свое горе. Пройдет время, и вы будете вместе. А время он проводит не со мной, а с Ониксом. Меня они зовут только в сложных случаях. А еще Эгирин постоянно говорит о тебе.
– Правда?
– Правда!
Обе вздохнули, задумчиво глядя в звездное небо и уютно утопая в перинах. Луне казалось, что ее обволакивает мягкий кокон. Клонило в сон, девушки зевали, и их речь становилась все более медленной.
На третьих качелях сопели Фиччик и Серафим, соревнуясь в виртуозности храпа. Фиччик спал, распластавшись на подушке-желтке так, чтобы ни один сантиметр не достался Серафиму, который приткнулся на другой подушке. Похрапывание хранителей, умиротворяющее гудение светлячков, шуршание ветра в кроне дерева – все это сливалось в колыбельную. Подруги не заметили, как провалились в глубокий сон.
8
– Ты опять здесь? – послышался мягкий голос Янтарии.
Поздним утром, после завтрака, она направилась на поиски Эгирина, который не пришел в столовую к назначенному времени. Не найдя его в комнате, Янтария сразу догадалась, где он может быть.
– Да, бабушка! Зашел на минутку. Сейчас спущусь на завтрак. Немного опоздал, извини.
– Позавтракаешь, когда захочешь. Тебе нравится здесь?
– Очень! – Эгирин провел рукой по массивному креслу отца, где тот любил коротать вечера за ученой книгой.
Янтария в который раз застала внука в комнате Мориона. Он часто заходил сюда и мог часами просиживать в кресле, читая отцовские книги или изучая записи. Янтария не стала что-то менять здесь, решив оставить все как было при жизни сына. Его комната была больше похожа на рабочий кабинет, чем на спальню. Морион был ученым, и жизнь среди книг, свитков и записей была ему по душе. Здесь стояли кровать,
