остановился на паркинге, напротив кафе, перед дверями которого толклись девушки в мини и мужики разных национальностей с объемными сумками. Он надавил пару раз на клаксон руля и принялся ждать.
Проститутки оглянулись на машину, и в их рядах произошло легкое замешательство. После минутного ожидания Эм увидел, как юная красотка, грациозно двигая ногами, отделилась от кучкующихся подруг и немного неловко пошла к старенькому «Рено». Эм замер, впитывая всем существом её походку, угловатые плечи и узкие бедра. Что-то шевельнулось в его сердце. Ангельское личико, пухлые детские губы, большие широко распахнутые глаза, исковерканные нелепым макияжем… Эм облизнул пересохшие губы. Да, он нарисует её. Она самое то!
Девушка подошла к машине, грациозно облокотилась на открытое окошко и мелодичным голоском спросила:
– Ну что, дорогой, что будем делать?
– Сколько? – небрежно спросил Эм, пытаясь угадать, что скрывается под коротеньким топом и пышной юбчонкой, едва закрывавшей попу.
Девушка забросила жвачку за щеку и деловито сообщила:
– Минет тридцать с презиком, пятьдесят без, секс пятьдесят с презиком, восемьдесят без.
– Садись, – кивнул он.
Девушка рывком открыла тугую дверцу и плюхнулась на сиденье. Эм отвел глаза от ее длинных ног и завел машину.
– Эй, это были тарифы на месте! – забеспокоилась она. – На хате дороже!
– Я заплачу, – бросил он. – Как тебя зовут?
– Стелла, – ответила она. – Деньги вперед!
– Эй, вот этого не надо! Твое настоящее имя.
– Что это изменит? – она пожала плечами. Эм достал из кармана смятую купюру в пятьдесят долларов:
– Получишь больше. Как тебя звать?
– Ксюша, – она хищно выхватила зеленую бумажку и спрятала ее в микроскопическую потрепанную сумочку.
– Очень приятно, Ксюша. Я Эм.
– Это что, кликуха? – дежурно удивилась Ксюша.
– Псевдоним, – коротко бросил он.
Всю дорогу Ксюша молчала, очевидно нервничая и пытаясь угадать, куда он ее везет. Эм же ощущал мурашки в пальцах, ему не терпелось взять карандаш и уже начать набросок ее нежного личика.
– Сколько тебе лет?
– Какая ёмоё разница? – вызывающе спросила Ксюша, и у него в голове сработал сигнал пожарной сирены. Несовершеннолетняя. Семнадцать или даже шестнадцать лет. Блин, это не есть гуд. Еще не дай бог родители узнают. Прибьют его нафиг! С его-то еврейским счастьем…
– Ксюша, правду и только правду, – строго ответил он. – Иначе верни деньги и выкатывайся из машины!
– На фига тебе мой возраст, – вздохнула она. – Все будет окей, я давно работаю.
– Давай, колись! Ёпрст!
– Пятнадцать, – пожала плечами Ксюша, бросая
