не было они успели потолковать о чем-то действительно важном. Зачем тогда надо было брать меня? Я искренне сейчас ничего не понимала в голове царила безграничная глупость, относительно этого вопроса. Поэтому мне ничего не оставалось, как удовлетвориться тем, что есть.
Встреча закончилась. Легран опять дружески попрощался с директором и со мной лишь коротким кивком, почти не взглянув на меня.
– Я еду домой, – ответил рассеяно Баррон, пребывая в своих мыслях, – тебя подвезти куда-нибудь?
Отказавшись, я сообщила, что нам совсем не по пути. Ехать с ним в одной машине мне совсем не хотелось, так как в душе бушевали обида и горечь от неоправданных надежд.
Я почти не заметила, как оказалась дома, так как всю дорогу моя голова была занята глубоким мыслительным процессом – размышлениями о поведении Баррона. Увы, только он один обладал исчерпывающими знаниями, но читать его как открытую книгу категорически не получалось, приходилось с потом и мучениями расшифровывать те запутанные иероглифы, которые он в себе заключал. Мне не составляло труда определить, что он все еще чем-то взволнован и ведет более активную деятельность, видимо, пытаясь решить то, что его мучило. Его волнение, как лихорадка, передавалось и мне, с той разницей, что мне оно доставляло гораздо большие мучения, как вторичный синдром, потому что я не знала от какой болезни умираю и соответственно, чем ее лечить. Из глаз моих, от бессилия, потекли скупые слезы. Я всем сердцем стремилась к ним, но меня не пускали.
– Я к вам по поводу моей последней просьбы, надеюсь, вы помните какой – сообщила я на следующий день войдя в кабинет к директору, исполнившись решимости – стоит ли мне рассчитывать на то, что можно и далее продолжать надеяться на ваше положительное решение?
– Стоит, – как то задумчиво нехотя ответил Баррон не глядя на меня. Он что-то искал на столе или делал вид, что ищет. Я решила не мучать его своим присутствием и добавила:
– В любом случае, если вы меня допустите к ним, я, возможно, смогу ответить на многие ваши вопросы, значительно облегчить вам жизнь при этом, не прибегая к тем средствам, которых вы опасаетесь. Если я пойму, что не могу быть полезной, то непременно дам знать об этом и отступлю добровольно.
Баррон все еще не глядя на меня закивал головой и ответил отстраненно:
– Да, да, да. Конечно.
Во мне взметнулось негодование, от такой пренебрежительности к просьбе и ко мне самой. Закусив губу, я чувствовала непомерную обиду. Однако Баррон не реагировал и, чтобы не расстроиться окончательно, я развернулась и спешно вышла из кабинета.
Ближе к вечеру пришел Легран. Пелена с его взгляда спала и более того он очень тепло поздоровался со мной и с Крисой. Не знаю, какой взгляд он посвятил ей, но на меня он посмотрел внимательно и изучающе. Он немного задержался возле наших столов, словно желая сказать еще что-то. Криса не обратила на него
