уже вдовец, серьезный дядька, его лучше не дразнить. Представь, что он может подумать, если увидит на похоронах в тесном кругу родных и близких совсем постороннего парня?
– Он может подумать, что парень не совсем посторонний, – кивнула я. – Так, может, и не стоит тебе соваться в тесный круг родных и близких?
– Ты что? – Зяма обиделся. – Я же не мерзавец какой-нибудь! Как я могу не проститься с женщиной, которая подарила мне множество прекрасных минут!
– Часов и ночей, – я снова кивнула. – Ну а я-то тебе там зачем?
– Так ты же будешь моим прикрытием! – Зяма понял, что я склонна принять его условие и усилил нажим. – Мы притворимся, будто это не ты со мной, а я с тобой пришел. А ты назовешься какой-нибудь Машенькиной подружкой, одноклассницей или однокурсницей. К тебе-то муженек ревновать не станет!
– Ладно, уговорил, – сказала я. – Гони денежки.
Зяма с готовностью отслюнил пару купюр, но я этим не удовлетворилась и бесцеремонно выдернула из его денежного веера еще одну бумажку:
– А это мне на траурный наряд! Нельзя же идти на похороны в белых шортах!
– Да, мне тоже нужно переодеться, – засуетился братец. – Все, Дюха, разбегаемся, жду тебя в половине второго на цветочном рынке у Славянского кладбища!
– Необычное место для свидания, – пряча денежки, хмыкнула я. – Но будь по-твоему!
Зяма порысил в сторону дома, а я пошла на троллейбусную остановку. В отличие от братишки, я вынуждена более или менее регулярно ходить на службу в присутствие – в уже упоминавшееся выше рекламное агентство «МБС». Это обстоятельство не приводит меня в безумный восторг. Особенно в тяжелый день, в понедельник, дополнительно омраченный сорокаградусной жарой.
Трясясь в переполненном троллейбусе, я с прискорбием думала о том, что рекламы моющих средств и дезодорантов на нашем телевидении явно маловато и она недостаточно эффективна. Некоторые пассажиры благоухали так, словно всю предыдущую неделю безостановочно преодолевали длинные дистанции без всякой помощи колесного транспорта, в процессе марафонского бега обильно потея и не имея ни единой свободной минутки на мытье и переодевание.
В попытке уменьшить количество и интенсивность улавливаемых мною миазмов, я задрала нос повыше. Дышать стало легче, но теперь я могла видеть только потолок. Это было не настолько интересное зрелище, чтобы увлечься им на все двадцать минут поездки, но я честно постаралась выжать из него максимум. Внимательнейшим образом рассмотрела трещинки на пластике, пытаясь увидеть в них воображаемые картины в технике «гравюра». По возможности вспомнила астрономию и нашла определенное сходство между созвездием Орион и черными точками, которые оставили на потолке горелые спички самозваных пиротехников. Но наибольшего моего внимания удостоились едва заметные буквы, которые я нипочем не заметила бы при других условиях. Среди микроскопических трещинок по потолочному пластику змеилась блеклая карандашная надпись: «Стань богатой
