="#image0_633a4567fb543200072e869e_jpg.jpeg"/>
РАССВЕТ В КОНЦЕ ЗАКАТА
От автора
Это мой восьмой и… возможно, последний поэтический сборник.
Всего мною написано одиннадцать книг, но издаю пока восьмую. Если Бог даст время и сил, то попытаюсь издать остальные. Ожидают издания: рассказы, роман «Ползком вдоль пропасти», и фантастический роман – «Исчезающий миг современности».
Если закончу, то издам отдельной книгой и поэму – «Таврида».
Шестьдесят процентов поэмы «Таврида» я уже написал и она по частям вошла в предыдущие издания.
Теперь немного о названии моего восьмого поэтического сборника.
Первые попытки писать стихи у меня появились в пять лет. Я еще не ходил в школу, но писать и читать начал рано. Я их писал на украинском языке, так как родился и жил на Украине. Но мы с матерью переехали в г. Сочи к родственникам и в четвертом классе я уже учился в русской школе. Перемена языка мне давалась трудно. Свои стихи я показал учительнице. Украинский язык она, естественно, не знала. То ли потому, что стихи были плохие, то ли у учительницы появилось плохое отношение к украинскому языку, но она сказала: «Выбрось эту мазню в туалет и больше не пытайся писать, потому, что ты бездарь».
На меня ее вердикт подействовал угнетающе. В 1941 году, еще не окончив четвертого класса, мы с матерью вернулись на Украину в родное село Плоское. Через несколько месяцев началась война, а через два месяца – четырехлетняя немецкая оккупация. Было не до поэзии. Нужно было выживать. В 11 лет я ушел работать подмастерьем к сапожнику. Работал сапожником до 1944 года. До прихода Советской Красной армии. В это время мне было 14 лет.
Минуя пятый и шестой классы я пошел учиться сразу в седьмой и там тоже получил ушат холодной воды. Меня взволновала поэма Пушкина «Евгений Онегин» и вновь появилось желание писать. Я представил, что на полях его книги разговариваю с великим поэтом. И как бы резюмировал, высказывал свое отношение к мыслям поэта и исписал все поля книги. Одно четверостишие свое помню до сих пор:
Поэт, я верю, что же мило,
Когда на твой зовущий взляд
Глаза уж друга не глядят,
А мертвый он лежит уныло…
И так были исписаны все поля поэмы. Русский язык преподавала в нашем селе прошедшая и получившая ранение фронтовичка. Конечно это была женщина узнавшая суровую жизнь и ушедшая от всякой сентиментальности. Ходила она в шинели и носила погоны младшего лейтенанта, с отметкой, что уже демобилизованная.
Во время урока книга каким-то образом оказалась у меня на парте. Учительница подошла, улыбнулась и взяла в руки книгу, открыла и… о, ужас! Увидев мои заметки на полях, вся побагровела, прочитала, видимо, несколько моих слов и очень сильно стукнула книгой об парту, потом наотмашь этой книгой замахнулась на меня и прокричала: «Как ты смел своим поганым языком поганить книгу великого поэта!», и выгнала меня с урока. На этом была поставлена последняя точка моему писательскому начинанию. Мне страшно было даже помышлять о поэзии, хотя читал я много. Любимыми моими поэтами были – Лермонтов, Блок, Гумилев и Байрон.
Жизнь прошла с любовью к поэзии, но без поэзии. Так я прожил до 80 лет.
Мне стало казаться, что ко мне в гости начали заходить Маразмы. Чтобы уйти от них я вспомнил свои детские попытки и начал писать. Отсюда и название. Только в конце жизни я вошел в начало поэзии. За 12 лет, только одиннадцать книг. Конечно мало, но я еще пишу.
Дай мне Бог издать написанное.
Н. Колос
Философская лирика
коль так любо – то давайте ляпу
Бог, спаси, чтоб где-то дал я «ляпу»,
Отведи от глупостей навек! —
Посмотрите! – Я снимаю шляпу
Перед сложным смыслом – Человек!
И не то, чтоб сильно был в восторге,
Не молюсь торжественно на лик,
Не хочу участвовать я в торге —
Кто ничтожен, ну а кто велик!
Здравый смысл… он потому и славен —
(Без амбиций трезво я смотрю).
Весь итог… от яхты… где-то равен,
Может быть… итогом сухарю!
Чтобы мысля жить – не много надо!
Просто, чтобы помысел созрел —
Чтоб цвела сирень земного сада,
У Эрота было б много
