в школе. Она и валлийский добросовестно учила, но он казался ломаным и чужим. Говоря на французском, Джинни чувствовала себя дома.
Поэтому заданные на дом упражнения она обычно выполняла с удовольствием, представляя мысленно день, когда будет знать язык идеально и отправится в Париж – изучать искусство или на Гаити – искать дальних родственников. Обычно, но не сегодня. Сегодня что-то было не так. Папа что-то недоговаривал.
Джинни смотрела вдаль, на песчаные дюны, тянувшиеся в полутора километрах от дома, и гадала, не мог ли кто-то пожаловаться на отца в социальную службу. Наверное, все дело в этом. Но кто, соседи? Мистер и миссис Прайс, начальник станции на пенсии и его жена-инвалид? Лакстоны, державшие домашнюю гостиницу? Конечно нет. Они хорошие люди. Глупо все это. Джинни вернулась к заданию, а до ее слуха с кухни, где готовил папа, доносились звуки радио, стук ножа по разделочной доске и шум закипающего чайника.
Папе Джинни принадлежал небольшой бизнес: он устанавливал компьютерные системы на фабриках и в офисах и обслуживал те, что уже были установлены. После того как мать Джинни умерла, он так и не женился. В свои тридцать семь он выглядел так, будто перенесся в наше время из другой эпохи: назвать его красивым было нельзя, но с возрастом он приобрел шарм, который был присущ звездам кино тридцатых и сороковых годов. Он носил бороду и, если добавить к ней пеструю повязку на голову, золотую серьгу в ухе и зажатый в зубах кинжал, можно было бы хоть сейчас играть в «Пирате» вместе с Джином Келли. Джинни видела этот фильм по телевизору на Рождество.
Джинни с отцом были очень близки, почти как брат с сестрой, как равные. Он гордился ею – ее талантом, ее усердием. Она, в свою очередь, гордилась отцом: его энергичностью и привлекательностью. У него было множество девушек. Джинни привыкла считать их его компанией для завтрака, в детстве, спускаясь вниз утром, она то и дело заставала на кухне странных женщин. Первое время она была уверена, что они приходят к завтраку. Потом поняла: они завтракают потому, что оставались на ночь, однако зачем именно, она не понимала, пока случайных девушек не сменила одна. Ее звали Холли, и она задержалась на полгода. Джинни, чувствуя, что нужно же иметь уважение, даже спросила, не собираются ли они с папой пожениться. Вскоре после этого Холли исчезла.
Ревности к ним Джинни не испытывала: отец всегда находил занятие и для нее. С одной из случайных спутниц он отправился на обед – и взял дочь с собой, чтобы та училась жизни. Для другой Джинни помогла выбрать подарок на день рождения. А еще они с папой постоянно обсуждали всех этих девушек: Анну, которая обожала тосты с беконом, Терезу, которая почти ничего не ела, Мейр, которая в ду́ше пела гимны.
Все они, конечно, были белыми. Джинни и не ожидала, что ее отец будет искать свою новую любовь среди темнокожих только потому, что такой была мама – в этой части Уэльса вообще непросто было найти людей с другим цветом кожи, – но когда обстоятельства начинали давить на нее, это было частью ее ноши. Ничего не менялось: она так и оставалась черной девочкой в мире белых, с тех самых пор, как ей впервые об
