курицы исчезли вместе с торнадо, но большая часть павлинов остались живы. Кроме этого у нас было шесть пар лошадей, несколько коров, а также мамино приданое, среди которого был стол из орехового дерева, в свое время спасенный от потопа в землянке. Мы запрягли две повозки. Папа вместе с мамой и Хелен ехали в одной из них, Апачи и Лупе – во второй. Бастер и я ехали на лошадях. Двух оставшихся лошадей со скотом мы привязали к повозкам.
На выезде из ворот я оглянулась и посмотрела на ранчо. Дом практически развалился, мельница уткнулась крышей в землю, на всей территории валялись обломки деревьев и ветки. Папа часто говорил, что переселенцы с востока не «тянут» и не в состоянии выжить в западном Техасе, но вот теперь и мы сами уезжали из этих мест. Иногда ум и смекалка не имели никакого значения. Все решали карты, которые тебе сдали.
Жизнь в западном Техасе не была простой, но я никакой другой не знала, и мне здесь нравилось. Мама, как обычно, говорила о том, что надо смиренно принять волю Господа. Бог сохранил наши жизни, но разрушил дом. А я не понимала, за что Бог решил отнять у нас дом – в качестве наказания за наши грехи или платы за то, что оставил в живых. Может быть, Бог просто решил дать нам пинок под зад с добрыми напутственными словами: «Пора двигаться дальше».
II. Волшебная лестница
Лили Кейси в возрасте тринадцати лет в католической школе сестер Лоретто
Через три дня мы прибыли на ранчо Кейси, которое папа с его неуемной любовью к фонетическому лаконизму тут же окрестил «KC Ranch». Наше ранчо располагалось в середине долины Хондо к югу от Кэптэн маунтинз (Capitan Mountains). Все кругом было таким зеленым, что я сперва не поверила своим глазам. Ранчо скорее напоминало ферму, на полях которой росли разного вида ковыли, трава альфа, длинные ряды плантаций помидоров, рощи персиковых и ореха-пекана, которые сотни лет назад посадили испанцы. Стволы деревьев ореха-пекана были такими огромными, что, даже взявшись за руки с Хелен и Бастером, мы не смогли их обнять.
Дом из необожженного кирпича и камня папа купил у француза, который его и построил. В доме было две комнаты: для детей и взрослых, во дворе стоял сарай, где поселилась Лупе, а Апачи застолбил себе место в одном из амбаров со стойлами. Я даже и представить себе не могла, что мы будем жить в такой неописуемой роскоши. Стены дома были толщиной около сорока сантиметров. «Вот такому дому никакое торнадо не страшно», – заверил нас папа.
Когда на следующий после прибытия день мы распаковывали вещи, папа громким голосом позвал нас всех на улицу. Я никогда в жизни не слышала, чтобы он находился в таком возбуждении, как тогда. Мы выбежали на улицу к стоящему во дворе папе, который показал пальцем на небо. Над линией горизонта в небе висел перевернутый город. Мы видели перевернутые сверху вниз улицы с одноэтажными магазинами, перевернутую церковь, перевернутых, привязанных к столбам лошадей и перевернутых людей, расхаживающих по улицам.
Никто из нас не понимал, что это такое,
