кричать:
– Ты думала, пришла в храм – и этого достаточно для твоего спасения?!
Я ничего такого не думала. Какого спасения? От несуществующей войны, чтоль? Но на всякий случай я стояла и улыбалась. Как говорится, улыбка – лучшая защита от нападения. Но отец Лев воспринял ее как наглость.
– Если ты сюда пришла играть или ради любопытства, то вон из храма!
Ответить? Нет. Таким лучше не отвечать, а то дело до драки дойдет. Здесь полно его фанатов. Побьют меня еще, как бедную Олесю из повести Куприна. Но с какой стати я должна уходить? Я пришла сюда не к нему. А если есть здесь Бог и Ему не нравится мое присутствие, то пусть Сам меня выгоняет или ангелы Его…Место общественное, и нарядили меня как положено. Какие могут быть претензии?
– Или прояви уважение, когда к тебе обращаются. Стой и слушай. Я здесь говорю от имени Господа! – продолжал священник.
Ладно, стоять так стоять. Наверное, у меня выражение лица было глупым, ведь я не могла этого священника воспринимать серьезно. Красавчик смотрел на меня с вялой усмешкой. Я никак не могла понять, хорошо это для меня или плохо. Радуется, что мне досталось? Или он этого и ожидал от священника? Да что ты лыбишься? Я за тебя тут своими цветочками пожертвовала! Он словно прочитал мой взгляд, а потом посмотрел на часы. Все оставшееся время священник втирал о том, что храм Божий надо уважать, что к Царю Небесному нельзя приходить в дьявольской раскраске, что этим мы не уважаем Создателя, когда ходим в виде блудников и грешников… Из этого я сделала вывод, что он все это говорил при всех лично мне. Что я, мол, несчастная белая ворона. Хотя не так уж я и ярко накрашена. Мне сильно краситься не надо, достаточно легкого дневного макияжа. Если я для него блудница, то для меня он врун, который даже доказать не может, кому именно он поклоняется. И легко ведь отделываются, говоря, что истинно верующему не нужны доказательства, мол, Бог в их сердцах. По их мнению, я должна слепо верить незнакомому мне бородатому дядьке? Да мало ли что он мне скажет! В общем, рассказав, какая я грешная, всему честному народу, священник спустился к тумбочкам, что стояли иконами к народу, и стал давать прихожанам целовать крест, который держал в руках. Я рванула задержать ребят, чтобы не следовали за толпой, а подумали, нужно им это или нет, но до них так и не добралась. Вместо этого меня несла толпа к этим иконам. Я попыталась выбраться, но не получалось. Потом хотела отойти, повернулась – и вдруг уткнулась носом в грудь красавчика.
– Проходи, – указал он мне на иконы.
Что же делать? Меня все ждут. Сейчас нельзя привлекать к себе внимание этого попа. И перед парнем нельзя так раскрываться. Я же не знаю, какие у них законы. И дураку после этой проповеди станет понятно, что они грешников не любят. Придется идти за этим стадом. Я все ближе подходила к тумбочкам и всматривалась, как прихожане машут рукой, перед тем как поцеловать икону. Я человек умный и запомнила порядок: на лоб, на пояс, вправо на плечо,
