Embrassons-nous à signe de dévouement éternel!
В этот самый момент распахнулись двери, и на террасе появилась Татьяна Антоновна. Она была гораздо меньше и тоньше Александры Александровны, ее темные волосы спокойно спадали на плечи, окаймляя белоснежную кожу лица и открытый лоб; грустные сосредоточенные карие глаза выдавали все страдания и несправедливости жизни, которые ей приходилось терпеть; чуть засохшие и припухшие губы расплывались в вымученной улыбке, обнажая сверкающие верхние зубы; прямой правильной формы нос, выдающиеся скулы и продолговатый овал лица придавали аристократичный вид бывшей княжне Юрьевой, а теперь супруге Михаила Александровича.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – поинтересовался, глядя на нее Смернов, освобождаясь из сестринских объятий.
– Всё замечательно, милый. Я великолепно себя чувствую, особенно сегодня, в твой день рождения. Позволь мне, поздравить тебя с этим праздником и пожелать здоровья и счастья.
– Спасибо, ma cherie. Давай, я помогу тебе, – с этими словами он подошел к ней и поцеловал в лоб.
– Не надо, я сама могу справиться, меня это нисколько не затруднит.
Татьяна Антоновна была младшей дочерью князя Юрьева; когда после смерти родителей Смернов сблизился с этим семейством, она была еще совсем девочка, и ничто не выдавало в ней будущую красоту; песок времени медленно струился – и вот из гадкого утенка вырисовывался прекрасный лебедь с аристократической внешностью. После свадьбы и отъезда Сандрин Михаил Александрович, оставшись в усадьбе в полном одиночестве, подумывал о женитьбе на старшей дочери князя от первого брака – почти его ровеснице Ольге, но потом одумался, решив, что он еще не готов связывать себя узами священного брака и лишиться еженедельных увеселительных выездов в город с новыми друзьями. Одним из таких товарищей Смернова был Николай Афанасьевич Недосмежкин, почти что сверстник. Его родители, купцы, разбогатевшие на импорте кофе и державшие десять кофейных в Москве, купили земли, граничившие с Поликарпово на юге; сам Николай быстро сошелся с одиноким соседом и стал его брать в город, познакомил со своими приятелями, казалось, он знал все злачные места первой столицы; теперь ничто не мешало Смернову, проводившего свои дни в добровольном заточении в имении, развеяться и наполнить жизнь новыми ощущениями распутной жизни, хотя умом Михаил понимал, что, во-первых, за такие поступки не одобрил бы его отец, призывая держать себя в строгости и воздержании: «Вы слышали, что сказано древним: „не прелюбодействуй“. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем», а во-вторых, блуд не мог продолжаться сколь угодно долго, предопределив своим завершением счастливый брак на какой-нибудь скромной избраннице дворянского происхождения.
Какое-то время помедлив по рекомендации отца, Ольга всё же вышла замуж и уехала в Малороссию, где служил ее свежеиспеченный супруг; поэтому все надежды князя на соединение с наследником Поликарповых были связаны теперь с младшей дочерью, которая не очень стремилась выходить замуж из-за избыточной природной скромности, но всегда с раннего детства с крайней нежностью и благоговением относилась к Михаилу Александровичу, позже в силу физического развития, она вообразила, что просто без ума от Смернова, и не хотела отвечать на любые другие ухаживания. Татьяна так подолгу мечтала о семейной жизни со своим любимым, о прогулках верхом в сосновом бору под лучами летнего сол
