строя, гордившихся победой СССР в Великой Отечественной войне. Но в то же время семьи многих из них подверглись сталинским репрессиям. Однако после разоблачения культа личности Сталина и хрущевской «оттепели» у большинства молодых, особенно творческих людей появилась надежда на лучшее будущее, на свободу слова, на снятие железного занавеса. И даже падение железного занавеса не предполагало, что кто-то вдруг захочет покинуть СССР. Практически никто из того поколения, названного «шестидесятниками», не думал об эмиграции. А если речь шла о поездке за границу, то чаще всего человек просто хотел посмотреть мир.
Однако после встречи Хрущева на выставке в Манеже с писателями и творческой интеллигенцией в 1963 году «оттепель» начала таять, превратившись в закручивание гаек, особенно для писателей и деятелей искусства.
Помимо этого, большинство советских людей, родственники которых стали эмигрантами второй волны, мечтали о воссоединении семей. После смерти Сталина власти уже более лояльно начали относиться к таким родственным связям.
К тому же в начале 1966 года, выступая в Париже, председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин сделал заявление, открывшее наконец путь для легальной эмиграции из Советского Союза:
Если есть семьи, разобщенные войной, которые хотели бы встретить своих родственников вне СССР или даже оставить СССР, мы сделаем все, чтобы помочь им решить эту проблему.
Безусловно, сделав такое заявление, премьер не мог предположить, какое количество людей, строящих коммунизм, захочет покинуть Советский Союз. А таких строителей коммунизма уже через несколько лет после этого заявления оказались миллионы, и среди них были не только те, кто мечтал о воссоединении семьи.
Правда, все началось с этнической эмиграции. Эмигрировать разрешили евреям, этническим немцам, имевшим близких в Западной Германии, армянам, у которых были родственники в армянских диаспорах зарубежья. Чтобы выехать из СССР, с людьми «выездных» национальностей начали массово заключать смешанные браки – и среди таковых было много фиктивных.
В основном уезжала интеллигенция, глотнувшая во время хрущевской «оттепели», закончившейся суровой зимой, глоток свободы.
Особенно тяжело было писателям и поэтам, произведения которых из-за непозволительной правды не печатались в СССР. Так появился запрещенный «самиздат». Люди не просто копировали, но и распространяли тексты, которые, по мнению власти, не должен был читать советский человек. Помимо «самиздата» запрещен был и «тамиздат». Так назывались «крамольные» для советских людей произведения, издаваемые на Западе и ввозимые в СССР или с помощью иностранных дипломатов, или контрабандным путем.
После «оттепели», на короткий период давшей надежду на рассвет творческой деятельности, бесцензурное творчество оказалось снова под запретом, хоть открыто об этом не говорили. Это был своеобразный запрет «исподтишка». Непокорным не давали характеристики
