ле, в старших классах. И вела драматический кружок. Комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума» была моим дебютом. Ему предшествовала череда вечерних репетиций с учениками, которые относились ко мне вполне благосклонно и чуть-чуть снисходительно.
Молчалин в исполнении Крюкова был неотразим! На первой репетиции бархатным тембром он эффектно произнёс: «Пойдём любовь делить плачевной нашей крали. Дай, обниму тебя от сердца полноты». На этом месте, после небольшой паузы, Крюков захихикал, а за ним – и все «артисты».
– В чём дело? Продолжай! – я тоже невольно улыбаюсь.
– А там дальше ремарка.
– Какая ещё ремарка?
– Лиза не даёт, – уже серьёзно отвечает Крюков.
– Что-о-о-о? Крюков, ты в своём уме?! – возмущаюсь я. – Это же Грибоедов!
Заглядываю в книгу и читаю: «Лиза не даётся». Если бы я стала объяснять разницу в значении этих глаголов, «Крюков и компания» подняли бы меня на смех. Да и среди критиков XIX века вёлся ожесточённый спор: «было» или «не было», а если по-народному – «дала» или «не дала» Лиза Молчалину?
Из письма В.Г. Белинского В.П. Боткину от 16 апреля 1840 года: «Вышли повести Лермонтова. Дьявольский талант!.. Перед Пушкиным он благоговеет и больше всего любит “Онегина”. Женщин ругает: одних – за то, что дают; других – за то, что не дают…»
И я благоговею перед Пушкиным и люблю Онегина, а вот с Татьяной у меня не сложились отношения…
Когда в феврале книга была «почти» сдана в печать, случились известные события. Я не стала переписывать легкомысленное предисловие. Изменила только «финальный аккорд»:
А я буду писать, несмотря
ни на что, ариетточки!
Несмотря на предательство друга и гопников рой,
Несмотря на осеннюю слякоть и скудость горжеточки,
Мой таинственный мир навсегда остаётся со мной.
«Когда-нибудь я буду знать…»
Когда-нибудь я буду знать,
Зачем об лёд жар-птица билась,
Зачем гроши считала знать,
Зачем навек в тебя влюбилась.
Ни гордый дух, ни блеск ума
Тебе наградой не служили.
И были нищими дома,
В которых мы с тобою жили.
На поле битвы бросил меч,
Не вынес раненого друга.
Не произнёс в защиту речь,
Забившись в угол от испуга.
И развалился в море плот.
И жизнь дотла сгорела в древе.
И не созрел под солнцем плод
В моём голодном плоском чреве.
С ответом я не тороплю,
Зачем вершат судьбу пигмеи.
Я просто до смерти люблю
Твой римский профиль на камее.
Песенка Красной Шапочки
Я любила Вас недолго:
Три недели и два дня.
Что-то есть у Вас от Волка,
Что-то есть и от меня.
Это сходство, между прочим,
Сразу бросилось в глаза.
Я проснулась среди ночи:
Что-то против, что-то за.
У меня берет с помпоном –
Вы поэт, но без ружья,
И по сказочным законам
Не годитесь мне в мужья.
Но охотника я тоже
Никогда не полюблю.
У меня мороз по коже
От его любви к рублю.
Плачет бабушка в кровати
В белоснежном неглиже:
– Где ж такого, внучка, взяти,
Чтоб тебе был по душе?!
А как же иначе?!
Красавица Осень совета не спросит,
Разлюбит кого – обязательно бросит.
И будут дождинки блестеть на ресницах
И таять улыбки на пасмурных лицах.
Заглянет Зима и надолго останется.
И снежною дымкою небо затянется.
И будет царить снеговая порука
И снежная баба отряхивать внука.
Ворвётся Весна черноглазой цыганкой,
С кострами и песнями, пляской и пьянкой.
И будет кружиться у всех голова
И шёлковой шалью стелиться трава.
В соломенном кресле раскинется Лето,
Рукой заслонившись от яркого света.
И будет жужжать над вареньем оса
И
