видно, уже несколько дней тому назад. Солнце скрылось, и только на западе на свинцово-сером небе остался тусклый красноватый отблеск. Поднимался ветер, мороз начинал покусывать лицо. По лесу тут и там были разбросаны очищенные от деревьев участки и поля, иногда встречалась овчарня, грубо сколоченная из бревен. Тени изменяли очертания предметов, и только кое-где свет отражался ото льда в виде мимолетных отблесков, да там, где намело сугробы, виднелись синеватые холмики.
Второй приток, такой же неподвижный и безмолвный, извивался серебряной змеей. Он был неглубок, и его окаймляли камыши. Лошади не понравилось, что под копытами у нее лед, и Кадфаэль снова спешился, чтобы перевести животное через ручей. Гладкая зеркальная поверхность тускло блестела, но Кадфаэль внимательно смотрел себе под ноги, так как подошвы его поношенных сапог скользили, и в какой-то момент в глаза ему бросилась призрачная белизна подо льдом. Но тут лошадь поскользнулась, затем, вновь обретя равновесие, с трудом выбралась на заиндевевшую траву на другом берегу.
Кадфаэль не сразу понял, что́ увидел, и никак не мог в это поверить. Еще через полчаса он бы уже не нашел то место. Пройдя шагов пятьдесят и миновав заросли кустарника, он остановился, но, вопреки ожиданиям Ива, не вскочил на лошадь, а вложил поводья в руки мальчика и с нарочитым спокойствием сказал:
– Подожди меня минутку. Нет, нам не нужно сворачивать, это еще не развилка. Я там кое-что заметил. Жди здесь!
Ив удивился, но послушно остался ждать, а Кадфаэль повернул к замерзшему ручью. Да, ему не померещилось, и это был не отблеск – белизна подо льдом была на том же месте. Он опустился на колени, чтобы взглянуть поближе.
Его коротко остриженные волосы буквально встали дыбом. Это был не годовалый ягненок, как ему сначала показалось. Нечто более изящное, стройное и белое. Словно из-под стекла на него смотрел открытыми глазами жемчужный овал девичьего лица. Маленькие нежные руки застыли в том положении, как их прихватило морозом, – раскрытые и приподнятые, словно в мольбе. Белело ее тело и сорочка – это все, что на ней было. На груди виднелось какое-то пятно – правда, такое неясное, что при пристальном взгляде оно исчезло. Лицо было хрупкое, нежное и юное.
Это действительно был ягненок. Заблудшая овечка, агнец Божий, раздетый, изнасилованный и убитый. Восемнадцать лет? Вполне возможно.
Если судить по этому признаку, Эрмина Хьюгонин была найдена и в то же время потеряна навсегда.
Глава четвертая
В такой час и в одиночку Кадфаэль ничего предпринять не мог; к тому же, если бы он еще помедлил, к ручью мог явиться мальчик, чтобы узнать причину задержки. Поспешно поднявшись с колен, брат Кадфаэль вернулся к лошади, которая била копытом и волновалась: ей не терпелось вернуться в стойло. Мальчик озирался, ожидая Кадфаэля, скорее с любопытством, нежели с беспокойством:
– Что там такое? Что-нибудь случилось?
– Ничего такого, о чем стоило
