Страсть. Книга о Ф. М. Достоевском. Валерий Есенков
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Страсть. Книга о Ф. М. Достоевском - Валерий Есенков страница 68
![Страсть. Книга о Ф. М. Достоевском - Валерий Есенков Страсть. Книга о Ф. М. Достоевском - Валерий Есенков](/cover_pre1196763.jpg)
Иван Александрович усмехнулся тихо и грустно:
– Так вот оно что, я-то гляжу, а вы обольщаетесь вместе с ним, любившим страстно идею, однако, помилуйте, жизнь, мне кажется, не обновляется словом.
Он возразил убежденно, устремив на него пронзительный взгляд:
– Жизнь обновляется верой! Самое развитие народов зависит единственно от того, во что народ верует, что признает идеалом истины и добра. Народам нужен пример, образец, подвиг самоотвержения. Необходимо, чтобы, обожженная этим примером, совесть не замирала ни в ком.
Иван Александрович опять усмехнулся:
– Боюсь, что у вас именно с примером-то и вышла ошибка.
Он настойчиво возразил:
– Довольно того, что он был настоящим человеком идеи.
Иван Александрович простодушно поправил:
– Белинский был донжуаном идеи.
– Он так изумился, что не сразу спросил:
– Донжуаном идеи? Это как понимать, почему?
Глядя в землю перед собой, играя с явным удовольствием тростью, Иван Александрович почти ласково объяснил:
– Идеями Белинский обольщался, как Дон Жуан обольщался своими красавицами, потом к ним хладел, потом стыдился многих из них и будто мстил им за прежнее увлечение. Впечатление у него изменялось, и пока оно переживало в нем свой положенный срок, оно его поглощало всего целиком, а потом наступало время анализа, и мнение его более или менее утверждалось, до тех пор пока не являлось новое впечатление.
Он так возмутился, что заспешил:
– Нет, нет, сто раз нет, Белинский никогда не менял своих убеждений! Он бывал всегда прав, даже когда был виноват!
Иван Александрович, поиграв иронично губами, с легкой иронией возразил:
– А вспомните, как он, истощившись на Пушкине, Лермонтове и Гоголе, сей же час легко перешел к вам, а когда пришел я, от вас перешел ко мне, потом к Григоровичу, потом к Герцену, а под конец жизни восхищался даже Дружининым.
Он вскипел, прищурив глаза:
– Я