но как бы ни производился тот сорт, что сейчас был у него в стакане, он мог составить достойную конкуренцию даже лучшему французскому бренди. В бренди Джеймсу всегда не хватало вкуса, а в виски его товарища было все. Этот напиток был словно сам Джеймс: мягкий и жесткий в одно и то же время; наполненный цветом, но при этом прозрачный и чистый; крепкий, но оставляющий приятное послевкусие. Напиток настоящих мужчин, а не мягкотелых позеров…
Выпив еще несколько порций, виконт понял, что так и не нашел ни одной подходящей фразы. Ему очень хотелось напиться, чтобы хоть ненадолго забыть обо всем на свете, но назавтра следовало иметь светлую голову. Еще немного посидев, он с большой неохотой заставил себя поднялся наверх.
***
Утро уже пробивалось сквозь окна спальни, а заснуть так и не удалось. Наверно, это была самая долгая ночь в его жизни. Мысли бушевали в голове, не давая сну сморить его даже на минуту.
Было около шести. Джеймс дернул за шнурок, и через некоторое время появился Норвил.
– Доброе утро, милорд!
– Если б оно было добрым… – мрачно проворчал виконт.
– О… вы правы. Милорд, прошу, простите мне мою старческую глупость.
Старик виновато склонил голову.
– Не вини себя, все в порядке. Подай мне форму, – устало попросил Джеймс.
Слуга исчез за дверьми гардеробной, а через минуту появился, неся в руках вычищенный мундир. Одевшись, Джеймс выпил только кофе, отказался от завтрака, который заботливый Норвил уговаривал его съесть, вышел из дома и направился к конюшне.
Он ехал не спеша, оттягивая момент неизбежности. Каждая миля давалась ему с большим трудом. В душе он сознавал, что, как только он принесет эту печальную весть родным друга, ему самому придется признать: Логана больше нет, и ничего уже не изменить.
Поместье семьи Бьюмонд – Кингстон-холл – раскинулось в пригороде Лондона, в окружении зеленых долин, приблизительно в двух часах езды от городского особняка Джеймса в Мейфере. Виконт остановился на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на имение, и, немного помедлив, пустил лошадь мелкой рысью.
Парадные ворота остались позади. Подъехав ближе к дому, Джеймс почувствовал приступ тревоги, ноги как будто влились в стремена. В какой-то миг неудержимо захотелось развернуть лошадь и уехать обратно. К сожалению, пути к отступлению не было – ему предстояло выполнить тяжкую миссию.
Глава III
Выглянув в окно, Эмми Бьюмонд застыла как вкопанная. Она не верила своим глазам. Неужели это явь? Она сразу узнала высокого мужчину в красном военном мундире, неспешно подъезжавшего на гнедом жеребце к дому. Это был он – человек, занимавший все ее мечты.
Джеймс Уильям Уайт, виконт Уэкингфилд. Его имя звучало как песня. Она пригляделась внимательнее, чтобы увериться, не обманывает ли ее зрение. Убедившись, что это действительно он, она вдруг почувствовала,
