студента-музыканта, который жил только своими идеалами («Хороши идеалы!» – ворчал про себя судья). Ему пришлось эмигрировать, потому что в Европе было в достатке других, так же образованных, как он, но во многом даже талантливее. Он надеялся, что в Штатах ему проще будет найти место. Он усердно трудился всю свою жизнь. Всегда надеялся и всегда разочаровывался. Он женился на чудесной шведке, которая родила ему дочку. Он просто боготворил эту девочку. Когда ей было одиннадцать, произошло несчастье. Мать и дочь попали под поезд на западной стороне Десятой авеню – там, где железная дорога проходит прямо через улицу.
С тех пор Ларс Петерсен сделался больным. Он не мог больше работать. Денно и нощно он слонялся по улицам Нью-Йорка и всегда возвращался к тому роковому месту. Он не мог отделаться от навязчивой идеи самому броситься под колеса. Несколько раз люди спасали его в самый последний момент. Затем, по распоряжению музыкального профсоюза, его на несколько месяцев отправили в лечебницу для душевнобольных. Когда его наконец выписали, он действительно исцелился – за исключением одной маленькой детали. Еще когда он был под наблюдением, все его мысли вращались вокруг его утраты. И постепенно он пришел к заключению, что он никогда не любил свою жену. Он любил только дочку. Постепенно он забыл свою жену и едва ли мог вспомнить, как она выглядела, в то время как образ девочки становился все ярче в его сознании. Или правильнее будет сказать, что они обе сливались в некий единый образ – прелестное создание одиннадцати лет, белокурое и голубоглазое, совсем как Юстина. Воспоминания о счастливых часах, прожитых с женой, отныне посещали Ларса только вместе с образом маленькой девочки. Он возобновил свое ремесло, правда, теперь ограничился лишь частными уроками; замкнулся в себе и ни с кем не общался… покуда не встретил на улице девочку, которая была очень похожа на его дочь.
– Юстину? – уточнил судья.
Профессор помотал головой: нет, это была не она. Это было еще раньше. Это была школьница, которая ходила к нему на уроки музыки.
Его Честь насторожился:
– Так Юстина еще и не первая жертва! Были и другие маленькие девочки, похожие на вашу дочь, ведь так, профессор Петерсен?
Подсудимый кивнул: да, как-то он встретился с одной девочкой на улице и заговорил с ней. А немного позже в его же доме поселилась семья с другой девочкой.
– Итого уже три! – выпалил судья Мак Гуфф. – Три до Юстины! Покопайтесь-ка в памяти – может, их у вас было больше?
– Нет, – прошептал подсудимый. Было видно, как тяжело ему тягаться с настолько властным и громким голосом.
– Значит, вы признаетесь, что было еще три жертвы! – продолжал Его Честь. – И если всерьез взяться за расследование, уверен, найдутся и другие! Вы делали с этими бедными девочками то же, что и с Юстиной?
Подсудимый взглянул на судью совершенно беспомощно.
– Отвечайте! – рявкнул судья.
– Нет же, нет! – Профессор
