относится к физическому, сексуальному и эмоциональному насилию. Психиатр Бруно Беттельгейм придумал термин для этого процесса: «идентификация с агрессором». Сексуальное, физическое и эмоциональное насилие настолько пугают ребенка, что он буквально не может оставаться самим собой во время акта насилия. Чтобы пережить боль, он теряет всякое чувство своей идентичности и вместо этого отождествляет себя с обидчиком. Беттельгейм проводил свои исследования в основном среди выживших в немецких концентрационных лагерях.
На одном из моих недавних семинаров терапевт из Нью-Йорка подняла руку. Она сказала, что она еврейка, а затем продолжила рассказывать нашей группе ужасные подробности о том, что пережила ее мать в нацистском концентрационном лагере. Самой поразительной частью ее истории было то, что ее мать обращалась с ней так же, как нацистские охранники обращались с ее матерью. Она плевала ей в лицо и называла еврейской свиньей, когда девочке было всего три года.
Еще большую тревогу вызывает поведение сексуальных преступников. Чаще всего они сами подвергались сексуальному насилию в детстве. И, растлевая других детей, они воспроизводят те модели жестокого поведения, которые пережили в свои детские годы.
Хотя в большинстве случаев противоправное поведение уходит корнями в детство, оно не всегда является результатом жестокого обращения. Некоторые правонарушители были попросту избалованы своими родителями, и это ощущение вседозволенности породило в них чувство превосходства над другими. Такие избалованные дети убеждаются в том, что они заслуживают особого отношения к себе со стороны окружающих и что они в принципе не могут сделать ничего плохого. Они теряют всякое чувство ответственности, полагая, что в их проблемах всегда виноват кто-то другой.
Нарциссические расстройства
Каждый ребенок нуждается в безусловной любви – по крайней мере, в самом начале. В отсутствии беспристрастного взора со стороны родителя или опекуна ребенок не имеет возможности узнать, кто он такой. Каждый из нас был частью «мы», перед тем как превратиться в самостоятельное «Я». Нам нужно было это зеркало, которое бы отражало все части нас самих. Нам нужно было видеть, что мы значимы, что к нам относятся серьезно, любят и принимают любую нашу часть. Нам также нужно было знать, что на любовь наших опекунов можно положиться. Это были наши здоровые нарциссические потребности. И если мы не удовлетворили их, то наше понимание нас самих было серьезно искажено.
Обделенный в своих нарциссических потребностях внутренний ребенок отравляет жизнь взрослого своей ненасытной жаждой любви, внимания и привязанности. Требования ребенка будут саботировать любые отношения со взрослыми, потому что, сколько бы любви ни было, ее никогда не будет достаточно. Обделенный в своих нарциссических потребностях взрослый человек не может добиться их удовлетворения, потому что в действительности они являются потребностями ребенка. А дети
