которой не хочется, чтобы их репутация или репутация их семьи оказалась запятнанной, и тем более не хочется оказаться в тюрьме или лишиться неправедно нажитого имущества. Что же до рядовых членов партии, «мух» в этой кампании, уже сейчас видны признаки инертности, так как обладатели скромных должностей избегают любых действий, способных спровоцировать обвинения в коррупции. Сохранится ли приток новых кадров, если исчезнут финансовые преимущества членства в КПК?
Третьим элементом маоистского государства, объединяющим лидера, партию и народ, была идеология – марксизм-ленинизм, должным образом дополненный маоизмом. Нет никаких признаков, что Си намерен подражать Мао, превратив Китай в сияющий революционный маяк на холме. Во всех его речах о китайской мечте также нет никаких намеков, что он планирует возрождение конфуцианства. Скорее он вновь обратится к опыту Дэна Сяопина, обозначившего марксизм-ленинизм и маоизм как компоненты четырех кардинальных принципов нации, не подлежащих оспариванию. В то время как в его время это действительно означало откладывание идеологии в сторону, Си чувствует необходимость оживить коммунистическую идеологию как сверкающий бастион китайской исключительности, обеспечить гражданам прививку от западных демократических идей. Вероятно, именно в ответ на тревоги Си Пекинский университет провел осенью 2015 года всемирную конференцию по марксизму, пригласив на нее около семидесяти иностранных марксистов (и по меньшей мере одного иностранца немарксистских взглядов – автора этой статьи). Уже выделены средства на следующую конференцию. И все же, как снисходительно заметил вполголоса один из участников, «марксизм ничем не поможет китайцам, но им никуда от него не деться».
В самом деле, перед Си стоит незавидная задача. Может быть, в 1949 году китайцы и не были «бедными и отсталыми», как когда-то описал их Мао, но при крепко стоящем у власти новом режиме они были, по крайней мере, уверены, что его идеологию следует уважать. Однако с тех пор китайцам пришлось вынести нелепые объемы, до которых раздулось изучение маоизма во времена Культурной революции, и все лишь для того, чтобы увидеть смещение идеологии, когда Дэн объявил, что «практика – единственный критерий истины», и открыл страну для любых западных идей. На сегодняшний день эра реформ уже продлилась почти сорок лет – почти на десять лет дольше, чем маоистский период. На молодых китайцев было оказано огромное влияние.
В частности, взлетел спрос на образование на Западе. Количество китайцев, обучающихся только в США, в 2005–2006 годах составляло более 62 500; к 2015–2016 годам их число превысило 328 000. И еще многие тысячи учатся в филиалах иностранных университетов на территории Китая. Большинство китайских семей, отправляющих детей в иностранные учебные заведения, могут оплатить учебу из собственных средств и потому не зависят от государственных стипендий. Как Си собирается остановить это массовое бегство из китайских колледжей? Несколько
