где преобладали бетонные здания в советском стиле, расцветки и стили одежды были в большинстве своем однообразны, а велосипеды встречались повсюду. Сегодняшний Китай выглядит совершенно иначе – крупные города стали центрами архитектурных инноваций, моды и роскошных автомобилей. Но значимая многогранность заходит гораздо дальше внешнего облика. Многогранна китайская политика, многогранно китайское общество, многогранен китайский народ. Даже внешне однозначное утверждение вроде «в Китае авторитарная политическая система» утратило свою однозначность. Китайское партийное государство во многом отошло от регулярного вмешательства в жизнь обычных людей. Но даже после окончания политики «Одна семья – один ребенок» оно продолжает ограничивать репродуктивную свободу населения. Сохранился и огромный аппарат пропаганды, хотя, как указывает Цзе Ли, восприятие этой пропаганды становится порой ироничным. В западном мышлении долго держалось наивное мнение, что китайская политическая система станет более похожей на нашу по мере развития экономики Китая. Но теперь стало ясно, что в Китае на наших глазах создается новый вид политической системы.
Китайское общество многогранно. В нем пролегли новые резкие разломы между городом и селом, молодежью и стариками, богатыми и бедными. Экономический рост создал новый средний класс: сотни миллионов сильных и развивающихся людей – с новыми ожиданиями и запросами. Принятие экономической реформы как правительством, так и обществом создало новый общественный договор, который не признали бы ни Маркс, ни Мао, но по которому непрерывное экономическое развитие критически важно для поддержки существующего порядка населением. В более широком смысле реформа выпустила на свободу обширный спектр новых социальных сил, к которым КПК тяжело приспособиться и которые она не в состоянии так легко контролировать.
Многогранность очевидна не только на социальном уровне, она распространяется и на уровень отдельных людей. Реформа коренным образом изменила понятие, что значит быть человеком в современном Китае. Как указывает Артур Клейнман, возникает новое «китайское самосознание» – более индивидуальное, более глобализованное. Китайцы отвечают на знакомые вопросы «что значит достойная жизнь?» по-новому. Они задают и новые вопросы, в том числе такие, которые никогда не пришли бы в голову их родителям. Что такое экологичная жизнь? Где должны проходить границы государственной власти? Недавно разбогатевшие филантропы спрашивают, как лучше всего поделиться с обществом. И в пору религиозной неопределенности, меняющихся семейных норм и стремительно развивающегося здравоохранения многие спрашивают: что такое достойная смерть?
И снова: мы не хотим сказать, что Китай более или менее многогранен, чем другие общества. Любое общество многогранно. Скорее речь идет о том, что понимание этой многогранности – ключ к наилучшему пониманию сегодняшнего Китая.
Некоторые авторы
